Страна призраков - [23]

Четыре ящика. Не запечатанные, но, по крайней мере, закрытые. Солнце в них не проникало. Лед тоже. Может быть, немного дождевой воды. Другое дело влажность и плесень, для которых препятствий нет вообще. От бумаги, если она там была, осталось только воспоминание. Но люди держат в ящиках не только документы, но и другие вещи: кредитные карточки, какие-то металлические вещицы с гравировкой…

Им нужно всего лишь имя.

Трэвис выпрямился. Еще раз оглядел оседающее бетонное перекрытие. Добраться до ящиков, не перейдя на перекрытие – причем полностью, а не просто сделав шажок-другой, – было невозможно. Чтобы открыть ящики и изучить их содержимое, нужно пройти до середины, удалившись от края на восемь футов. И если плита при этом зашевелится, протянуть руку и ухватиться за что-то нельзя – рядом ничего нет.

– Сколько вы весите? – спросила Бетани.

Трэвис покачал головой:

– Вы туда не пойдете.

– Я вешу сто десять фунтов – голая. Вы ведь не против отвернуться и подержать мою одежду?

– Вы не пойдете. Я пойду.

Она посмотрела на него в упор.

– Сейчас не время для замаскированного под галантность сексизма.

– Самое время.

Трэвис снял и передал ей «ремингтон». Постоял немного, глядя на трещины. Обернулся. Посмотрел вниз, на пятнадцатый этаж, убедившись, что, если плита начнет падать, остановить или хотя бы задержать ее будет нечему. До двенадцатого этажа – ничего, на двенадцатом перекрытие, а дальше – пустое пространство до самого основания. Трэвис повернулся к столу.

– Может быть, здесь был офис исполнительного директора, – произнесла Бетани дрожащим от напряжения голосом. – Или кого-то еще из руководства. Других прикрученных к полу столов нам не попадалось. А если они и были, то все уже давно потрескались и провалились. Может, и этот держится еле-еле и рухнет от единого сухого листочка.

– Вы умеете подбодрить.

Трэвис шагнул на плиту одной ногой. Перенес четверть своего веса. Плита не шелохнулась. Может, все не так плохо, как кажется… Он добавил еще столько же. Ничего. Он полностью переступил на плиту и посмотрел на Бетани. В ее глазах застыл страх.

– Знаю, – сказал Трэвис. – Края обычно прочнее середины.

– Не умирай.

– О’кей.

Он сделал второй шаг. Третий.

На четвертом что-то сдвинулось. Едва заметно. Плита как будто подстраивалась под дополнительным давлением, смещаясь, может быть, на восьмую дюйма. Бетани чуть слышно охнула, но промолчала.

Еще три шага, и он будет прямо перед столом.

Трэвис перенес ногу вперед… опустил. Плита никак не отреагировала на его перемещения.

Осталось два шага…

Один…

Ничего.

Может быть, он льстил себе, думая, что его присутствие что-то значит для этой пятитонной махины, перетерпевшей сотни бурь и метелей с двухсотфунтовым столом на спине. Может быть, чтобы обратить на себя ее внимание, ему нужно пару часов выплясывать на ней джигу.

Трэвис перенес вес с задней ноги на переднюю и осторожно опустил ее на бетон дюймах в шести от стола. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул и отпустил центр тяжести, чтобы тот равномерно распределился на обе ноги.

Прут арматуры треснул сухо, как кость, и середина перекрытия провалилась дюймов на шесть, бросив Трэвиса к столу.

Бетани вскрикнула.

Он пролетел бы над столом и рухнул, словно брошенный молоток, на бетон с другой стороны. Бетани кричала что-то, но ее крики заглушал глухой ритм крови в ушах. Раскинув руки, Трэвис ухватился за гладкие края, и мир вдруг остановился и замер. Он слышал свое дыхание. И дыхание Бетани тоже.

Трэвис повернулся и посмотрел на нее. Она побледнела, хотя это слово не совсем точно передавало случившееся с ней, и дышала мелко и часто. Взгляд ее вцепился в него, потом отпустил и ушел вниз и вправо. Трэвис проследил за ним.

Самая крупная трещина пролегла через всю плиту к поперечной балке, и бетон отвалился почти целиком, держась теперь только самым краем.

Бетани наконец опомнилась.

– Уходи. – Она замахала рукой.

Трэвис по-прежнему стоял, держась за стол обеими руками и распределяя свой вес на обе ноги. Опустил глаза на ящики. Пожалуй, их можно было вытащить без дальнейших перемещений.

– Уходи…

Он снова посмотрел на нее.

Ее взгляд кричал: не надо.

Трэвис нацелился на верхний ящик слева. Убрал со стола руку. Прочувствовал тот вес и перешел на другую. Давление стола на плиту в общем-то не изменилось.

Упершись большим пальцем в столешницу, он четырьмя другими надавил на закругленный край лицевой панели ящика. Секундное сопротивление, потом щелчок – замок разломился, как сухарик, и ящик легко выкатился вперед на пластмассовых колесиках.

Его днище и боковины были сделаны из того же материала, что и весь стол, и сохранились практически в идеальном состоянии. В отличие от содержимого. Три проржавевшие металлические скрепки как будто приклеились к тому, что походило на сделанные оранжевым мелком копии. Трэвис подул на них, и они исчезли в крошечном облачке пыли. Степлер превратился в бесформенный плотный комок. Рядом с ним лежал некий небольшой прямоугольный предмет, распознать который Трэвис поначалу не смог, но потом догадался – то была коробка со скобками. Картон давно съела плесень, а скобки в процессе окисления сплавились в нечто неузнаваемое. Обнаружились в ящике и деньги – три пятицентовика и четвертак. Резиновая лента рассыпалась в крошки. На всем лежал слой мертвой плесени. Когда-то это была бумага: карточки, блокноты, самоклеющиеся листочки, может быть, корешки чеков.