Страна по ту сторону Фань Шу - [6]

— Чудесное? — переспросил другой.

— Ну, — ответил вновь прибывший, — там была одна девушка, знаете ли. Такая красота вдохновляла Сучоу. Умная и храбрая юная леди.

— А… — вздохнули мы.

— Я был очень молод тогда, и пытался добраться по раздираемой войной стране до сравнительно безопасного Гонконга, где жил мой дядя. Я дошел-таки до берега Южно-Китайского моря и в ту самую ночь собирался засесть в старой заброшенной прибрежной беседке. Вы знаете эти беседки, которые строят прямо посреди воды, так что их пол лишь на несколько футов возвышается над морем; те самые, что соединяет с берегом вымощенная камнем дорожка, где осенними ночами обычно собирались поэты, чтобы восхвалять отраженную морем красоту прелестной богини луны, Шьюн Ан. Там, в уединенной беседке, я собирался присоединиться к другим беженцам, надеявшимся, что туда же пристанет какая-нибудь лодка, которая отважится на рискованное путешествие к острову Гонконг.

Я провел день, прячась в низком кустарнике на краю какого-то поля. Примерно через час после заката я осторожно пробрался сквозь скалистое ущелье, по которому только и можно было дойти до каменной дорожки, которая вела к беседке. Перед тем, как двигаться дальше, я приостановился, и, напрягая зрение, попытался разглядеть, не таится ли впереди опасность. Силуэт беседки замер над стлавшейся по воде дымкой, вызванной прикосновением прохладного ночного воздуха ко все еще теплому морю. Выглядела эта картина вполне мирно. И я зашагал снова — ничего другого не оставалось.

Войдя в беседку, я обнаружил там двоих людей, мужчину и женщину; они с тревогой глядели на меня с дальнего стороны беседки. Они схватились за холщовые узлы, похожие на тот, который держал я и в котором находились мои пожитки.

Я приблизился к ним. Последовала неловкая тишина: мы оценивающе смотрели друг на друга. Одежда незнакомцев — юнца вроде меня и почти девочки — хоть и подпорченная в скитаниях, выглядела добротно. Их манеры и видимая беззащитность выдавали людей, знававших лучшие времена. Впрочем, можно ли было не сказать того же о каждом в те тревожные дни?

Я разглядел поистине редкостную красоту девушки. Ее облегающее платье выгодно подчеркивало ладную фигурку. На ней не было украшений, кроме изысканной пары древних жадеитовых висячих сережек в виде драконов. Я немного удивился, что она открыто носит драгоценности в такие времена.

Мы признали очевидное. Нас привела сюда надежда встретить какую-нибудь лодку, чтобы попасть в Гонконг. Потом мы обменялись легкомысленными шутками. Я узнал, что его звали Мин, а ее — Вин Юн. Будучи столь молодым, я пришел в беспричинный восторг, уяснив, что Вин Юн приходится Мину сестрой и пока не замужем. Необычайные обстоятельства придали храбрости, и я отважился высказать совет: ее явно дорогие серьги надо бы спрятать, чтобы не искушать чрезмерно людской слабости, которой тогда имелось множество свидетельств. Благоразумно отрицая сколь-нибудь значительную ценность сережек, Мин сказал, что это Вин Юн настояла надеть их.

— Этих жадеитовых драконов дала мне бабушка, — объяснила Вин Юн. — Драконы — могущественный талисман. Бабушка сказала, что, пока я их ношу, с нами ничего не случится.

— Глупая девчонка, — отозвался Мин.

— А разве эти драконы-близнецы не берегли нас по пути сюда? — с вызовом ответила Вин Юн, надув губы, чем тотчас завоевала мое сердце.

Мы снова погрузились в молчание; Вин Юн не сняла свои сережки, но я с удовольствием отметил, что она распустила свои прекрасные длинные волосы, и украшения совершенно скрылись из виду. Тьма убегала за часом час, и все росло наше волнение: продолжится ли наша дорога? Мы понимали, что должны бы найтись и еще путешественники, но больше никто не прибыл. А еще важнее — не появлялась лодка, которая доставила бы нас в безопасное место. Едва мы задумались, не благоразумней ли вернуться в укромные места, где мы про— вели день, как глухой удар привлек наше внимание к правой стороне беседки. Чья — то рука появилась из окружавшей беседку темноты и схватилась за перила. Прибыло наше средство передвижения.

Здоровенный лодочник, которого я окрестил Буйволом, перемахнул через перила и схватил конец веревки, брошенной снизу, из лодки, его товарищем. Закрепив суденышко, к нам в беседку влез второй лодочник.

Одежда висела на нем, словно он весь состоял из прутьев, так что я, естественно, мысленно назвал его Пугалом.

— Вас что, всего трое? — задал вопрос Буйвол. — А где остальные?

— Наверно, с ними приключилась какая-то беда, — ответил я.

— Черт бы побрал их беды! — разразился он проклятьем. — А я? Только трое седоков, только трое заплатят! Я мог потерять и лодку, и жизнь. Ради чего я рисковал?

— Ночь еще не прошла, — умолял Мин, — может, седоки еще подойдут.

Буйвол недовольно заворчал, но в конце концов сказал:

— Подожду полчаса, не больше.

Лодочники уселись на перила и принялись придирчиво нас разглядывать. Глаза у всех привыкли к темноте, да еще взошла, отражаясь в чистой воде, яркая полная луна, так что мы неплохо друг друга видели.

Кровь моя вскипела от негодования, когда я заметил, как долго эти грубые ребята разглядывали девушку. Немного погодя лодочники о чем-то зашептались друг с другом. Нам осталось лишь ждать дальнейших событий.