Страна ночи - [21]

На длинных бархатных кушетках, расставленных полукругом, расположились семь сестриц, похожих на капризных кошек, играющих в карты. У всех сестер были волосы цвета потемневшего олова и темная кожа. Я их немного знала. Они любили всем рассказывать, что они принцессы, но у меня были другие сведения. На руках у них всегда были тонкие атласные перчатки, чуть выше запястий, ярких карамельных расцветок. Одна девушка в таких выглядела бы странно, а семь – жутко.

За стойкой сидел парень – выпрямив спину и сложив руки перед собой, а на его полных губах застыла хитроватая полуулыбка. Он спал. Я с силой брякнула в настольный колокольчик, и парень открыл глаза: затуманенные, без зрачков, желтые, как у кота. Он тут же моргнул, рыгнул и потянулся. Когда его глаза уставились на меня, они уже были песочного цвета, такого же, как и его кожа и волосы. В своем старомодном серо-коричневом костюме он напоминал монохромный этюд.

Его взгляд скользнул по моему разодранному лицу, потом по пальцам. Он фыркнул, вздернул подбородок и посмотрел туда, где под худи скрывалась самая кровавая рана.

– Нескучная ночка выдалась?

Я не стала поддаваться на провокацию.

– Дафна здесь?

– А кто ее спрашивает?

– Тут тебе не мафия, Феликс, – огрызнулась я. – Я знаю, что она здесь, где ей еще быть, когда солнце только встало. Какой номер?

– Ты и понятия не имеешь, в какие часы она уже на ногах, – важно сказал он и мотнул головой на лифт. – Девятый этаж, номер девятьсот три. Постучи сначала.

– Я умею с дверями обращаться.

Когда я шла через лобби, одна из сестер вяло помахала мне рукой. По крайней мере, мне так показалось. Эти девушки, даже спасаясь из горящего дома, двигались бы как в полусне.

В лифте места было едва-едва для одного и пахло там как в квартире, где заядлый курильщик год подряд ежедневно варит капустный суп, а окна вообще никогда не открывает. Чтобы отвлечься от боли в боку, я сосредоточилась на боли в подбородке, затем переключилась на пальцы, и так по кругу. На девятом этаже я вышла в коридор, напоминавший какую-то оптическую иллюзию или плохо нарисованную декорацию. Дверь в номер 903 была совсем обшарпанной, еще хуже остальных – вся краска потрескалась и облезла. Прямо под замком зияло старое отверстие от пули.

Я постучала здоровой рукой. Когда Дафна наконец открыла дверь, я попятилась от неожиданности. До сих пор я никогда не видела ее без ее помады. Ее ненакрашенные губы были одного цвета с кожей лица. Рыжие волосы и длинное красное платье напоминали языки пламени над горящей костью, а от кожи веяло грехами и пороком. Я порадовалась, что она хотя бы виниры не сняла.

– Утро доброе, – поздоровалась она, прислонившись к дверному проему и глядя на мой подбородок. – Упала?

– Что-то вроде, – ответила я. – У тебя, кстати, не найдется пластыря или чего-нибудь такого? И обезболивающего какого-нибудь?

Не ответив, она развернулась, шагнула в номер, и я вслед за ней. В номере была небольшая зона отдыха, оформленная в стиле барокко, и крошечная кухонька без окон. Сквозь полуоткрытую стеклянную дверь я увидела скомканную постель и пару длинных ног, торчащих из-под белой простыни. Заметив, куда я смотрю, Дафна прикрыла дверь.

– Так ты сюда пришла, чтобы раны залатать? Я думала, у тебя для этого мама есть. – Слово «мама» она произнесла ядовито-сладким голоском.

Я вскинула руки. На ее провокации я тоже не собиралась поддаваться.

– Не хочешь, не надо. Я просто пришла поговорить.

– О чем?

– На меня кто-то напал в поезде. Я почти уверена, что меня пытались убить.

Я рассказала все – кажется, не только для нее, но и для себя тоже. Видимо, я сама не могла до конца поверить в то, что случилось, пока не сказала об этом вслух. В середине рассказа я вынуждена была присесть: в глазах зарябило от подступающей мигрени.

Дафна все это время сидела молча, вертела в руках спичечный коробок и смотрела куда-то поверх моего плеча.

– Повтори-ка еще раз слова песни, – сказала она.

Я повторила. Эти слова без конца вертелись у меня в голове, как щенок на привязи.

– Тебя пытались убить. – В голосе у нее прозвучала опасная нотка. – Ты в этом уверена?

Я задумалась. Он ведь шел за мной, так? Я бросилась на него первой, но он ведь уже руки ко мне тянул.

– Да. Уверена.

Дафна была в ярости. Не знаю уж, по каким признакам я это поняла – она ведь держалась совершенно спокойно. Но от ее гнева у меня волоски на руках встали дыбом. Даже воздух вокруг сгустился.

Затем она откинулась назад и скрестила ноги, сверкнув ими из-под платья.

– Так почему ты пришла ко мне? – Она рассмеялась при виде моего лица – смех перекатывался у нее в горле, словно кусочки рафинада. – А? Я же знаю, что ты меня недолюбливаешь. Я думала, меня ты в последнюю очередь попросишь о помощи.

– А я и не прошу о помощи, просто рассказываю. Потому что тебя все слушаются. На Хансе дело не закончилось, и им нужно это знать. Ты должна им сказать.

– Должна, значит? – Она пристально глядела на меня. – Ты бледнее, чем я. Много крови потеряла? Знаешь что, я, пожалуй, готова поиграть в медсестру, если ты будешь держать это в секрете.

С ощущением творящегося перед глазами абсурда я смотрела, как она принесла замызганную аптечку, чашку горячей воды и пачку коричневых салфеток. Жестом велела мне поднять футболку на боку – когда я ее отдирала, боль была почти такой же, как от самой раны. Дафна прижала к ране несколько салфеток, и они тут же насквозь пропитались кровью.