Страна мечты - [7]

— Я не могу вернуться, — сквозь слезы ответила Сейдж.

— Твоя мама все поймет, она не будет на тебя долго сердиться. — Бен подумал о Своей матери. Ее очень огорчало, что он стал хуже учиться, что пропускает тренировки. На следующей неделе они хотели поехать в университет, выяснить условия приема.

— Но мы же решили жить на ранчо. Ты, я и наш ребенок.

Бен прижал ее к себе. Когда Сейдж ночью пришла к нему домой — всего тридцать шесть часов назад, — он, узнав, что она уезжает, чуть с ума не сошел. Ему было страшно представить, как он будет жить вдали от нее.

Но теперь, проведя полтора дня в вонючем вагоне, промаявшись ночь без сна, он чувствовал, что силы его на исходе. Сейдж непрерывно тошнит. Она бодрится, старается делать вид, что их поездка — веселое приключение, но факт остается фактом: они губят свою жизнь. Бен понял, что еще прошлой ночью он все решил.

Он проводит ее, сколько сможет, а потом позвонит матери и попросит прислать денег на самолет. Ему тяжко было думать о том, что это он во всем виноват, что она носит под сердцем его ребенка. А теперь он нанесет ей еще один удар. Ее мечте не суждено сбыться, никогда они не будут жить вместе ни на каком ранчо.

Сейдж заметила, что он дрожит.

— Ты замерз?

— Нет, все в порядке.

Бен обвел взглядом вагон. Он все еще любил девушку, которую держал сейчас в объятиях, но в этот момент ему открылась страшная истина: на одной любви долго не протянешь.

В баре было сумрачно и накурено. На стенах развешены лосиные рога, с потолка свисали на проволоке старые номерные знаки. Джеймс стоял в одиночестве и пил пиво. Нынче вечером он заехал в «Дилижанс», потому что не хотел оставаться наедине со своими мыслями. В последнее время они его совсем замучили. О чем ни подумаешь, в памяти тут же всплывает то, от чего еще сильнее ноет душа: старые грехи и ошибки, давние обиды.

Ему захотелось поболтать или просто послушать чужие разговоры и смех, но едва он вошел в бар, как его потянуло уйти. Одна лишь Дейзи умела разогнать его тоску. Но мысли о ней тоже причиняли боль. Он развернулся к бильярдным столам и уставился на какую-то блондинку.

В этот момент дверь распахнулась и вошли Луиза и его отец, разодетые так, словно собрались на родео: отец весь в черном, в ковбойском галстуке-шнурке, Луиза в облегающей кремовой блузке и широкой алой юбке. Далтон, который уже много месяцев не появлялся в «Дилижансе», недоуменно озирался по сторонам.

— Далтон! — крикнул кто-то.

— Здорово, старина! Ты где пропадал?

— Луиза, где мы? — испуганным голосом спросил Далтон.

С гордым видом подведя его к стойке, Луиза оглядела зал и заметила у мишени для игры в дротики своего племянника Тодда. Этот долговязый блондин был из тех ковбоев, что и на лошади ездят с плеером, а выезжая на пастбище, мажутся кремом от солнца. Он принадлежал к роду Райделлов, с которыми Такеры издавна не ладили. Луиза тоже была из Райделлов, но, поскольку ее любил его отец, Джеймсу приходилось относиться к ней с уважением. Совсем другое дело Тодд.

— Рад тебя видеть, Далтон. — Тодд пожал старику руку. Затем чмокнул в щеку тетку и позволил ей себя обнять.

— Это Тодд, — объяснила Луиза Далтону.

— Зачем мы сюда пришли?

— Как зачем? Повеселиться, — расхохотался Тодд и хлопнул его по спине. — Сегодня пятница. Слышишь, как музыка играет.

Джеймс встал между отцом и Тоддом.

— Привет, папа.

— Джейми! — Узнав сына, старик немного успокоился.

Уже тридцать с лишним лет Луиза каждую пятницу выступала в «Дилижансе», пела песни в стиле «кантри». Тут Далтон однажды зимой с ней и познакомился, в тот год, когда умерла мать Джеймса. В перерыве Луиза присела к нему за столик, угостила его виски, а вскоре, еще и снег не успел растаять, переехала к нему на ранчо.

Дейзи обожала ее слушать. Раза два в месяц они оставляли близнецов с Бетси Марч, женой старшего пастуха Такеров, и отправлялись в «Дилижанс». Садились всегда у самой сцены. Луиза и Дейзи были очень привязаны друг к другу.

— Ну что, Далтон, сыграем? — Тодд протянул ему несколько дротиков. — Увидишь, я тебя в пух и прах разобью.

— Это уж вряд ли. — Далтон смеялся, как в былые времена. — Я с закрытыми глазами в летящую ласточку попаду.

— Так покажи свое искусство.

Они направились туда, где висела мишень. Глядя им вслед, Джеймс ощутил смутную тревогу. Он недолюбливал Тодда, и не только потому, что пастух из него никудышный. В свое время Тодд работал у Джеймса, и, когда исчез Джейк, он тоже был там. Джеймсу надо было заарканить бычка, и он оставил мальчика, усадив его на большой камень. Тодд с несколькими другими пастухами подгоняли коров, которые щипали траву вокруг камня, где сидел Джейк, и Джеймс надеялся, что его помощники присмотрят за малышом. Тодд Райделл не был виноват в том, что Джейк пропал, но Джеймс все равно его ненавидел. Себя он ненавидел еще больше, но это уже другая история.

— Луиза, ты что затеяла? — спросил Джеймс.

— В каком смысле? — удивилась она.

— Зачем ты притащила сюда отца? О чем ты думаешь?

— О том, что ему не мешает развлечься.

— Он же больной человек.

— Путается немного, не велика беда.

— У него болезнь Альцгеймера. Нам это и врач сказал.