Страна Лимония - [19]

— Ой, да оставь ты меня, наконец! — взвизгнула Наташка.

— Да я тебя сегодня вообще первый раз вижу, — недоуменно проблеял муж.

— Увидел — и хватит, лучше буди всех, пошли на кухню новый день встречать.

На работу Герман шёл, терзаемый запоздалыми раскаяниями. Тем не менее он забежал в аптеку и купил ихтиоловую мазь. Там же утомлённый грешник свинтил крышку и вдохнул в себя чарующий запах медицинского снадобья. «Вот тебе и собака Павлов! Каков был гений! Рефлексы-то работают», — удовлетворённо подумал он, чувствуя лёгкую дрожь и приятную истому.

В кабинете он поставил флакон на письменный стол, достал дневник оперативных мероприятий и со вздохом стал изучать план на сегодняшний день. Зашёл Михаил Иванович.

— Здравствуй, Герман!

— Здравия желаю!

— Ты что такой потрёпанный, — оглядывая своего подчинённого, спросил подполковник.

— Никак нет! Бодр и свеж!

— А что ихтиолка на столе?

— Панариций на одном месте вскочил, — отрапортовал капитан.

— Там, где ты думаешь, он не вскакивает... Ладно, хватит лясы точить. Есть у меня для тебя одно деликатное задание. Осилишь?

— Так точно, любое!

— Ну, так слушай... парень ты продвинутый, разным искусствам обучен, Баха от Брехта отличить можешь...

— Ещё бы, — саркастически заметил Герман.

— Не перебивай! Слушай сюда!

— Слушаю...

— !

— Нет, я правда слушаю.

— Ты, наверное, знаешь, есть у нас в N-ске феноменальный пианист, самородок, звать его Михаил Милославский, — у Германа ёкнуло в сердце, и он весь обратился в слух. — Так вот, — продолжил Михаил Иванович, — по оперативным данным, замыслил он выехать в Израиль.

— Знаю, товарищ подполковник!

— Молчи, капитан, не можешь знать! Об этом известно только самому Милославскому и его близкой связи — нашему агенту «Инессе». — У Германа всё внутри оборвалось. Голову стальным обручем охватила резкая боль. Дальнейшие инструкции Герман слушал, будто во сне: — ...Молодое дарование, гордость музыкальной культуры Сибири... страна не может разбрасываться своими талантами... ректор — старый хрыч из партийных... В общем, — возвысив голос и выводя Германа из состояния комы, продолжил подполковник, — слушай боевое задание: пойдёшь в консерваторию, найдёшь там этого Милославского и переубедишь его подавать заявление на выезд. Задание понял?

У Германа судорогой свело челюсть.

— Что молчишь?

— Угу, — еле слышно отозвался вмиг вспотевший капитан, — так точно, найду и обезврежу...

— Да не обезвредишь, чудак ты человек... он наш, советский, только его все обижают...

— И я...

— Что — «и я»? И ты его обидел?

— Нет, ну как можно, не знаю даже... нет-нет, Михаил Иванович, — затараторил Герман, судорожно сжав флакон с ихтиоловой мазью, — просто... «И я того же мнения!» — закончил рифмой совершенно запутавшийся оперработник.

Начальник отделения как-то настороженно взглянул на подчинённого, но всё же изрёк:

— Прошу исполнять!

— Есть! — из последних сил вякнул Герман, почти теряя сознание.

Приземление

Обо всём этом вспоминал молодой капитан, летящий навстречу своей судьбе. Рядом мирно сопела Ран`о, с которой он совершенно случайно не познакомился раньше и которая так взволновала своими воспоминаниями о консерватории. А тот случай всё же имел счастливый конец: Герман пошёл к своему старшему товарищу, майору Зайцеву, курировавшему филармонию, и во всём ему сознался. Зайцев так ржал, так ржал... он буквально плакал, взрываясь новым приступом смеха после каждого эпизода, мастерски излагаемого приходящим в себя Германом.

— Дай понюхать ихтиолки, может, и меня проберёт, — заливался майор, — ой, уйди с глаз долой! Уйди, говорят, а то я уже с душой прощаюсь. Уйди, ради Бога, уйди, я всё сделаю!

И Зайцев действительно всё сделал: пошёл к начальству, сказал, что на такое серьёзное задание сопляков посылать нельзя, что любая осечка — и мы лишимся талантливого исполнителя. Он много ещё чего говорил, но не смог сделать главного — переубедить самого Милославского. Миша, так и не подружившись с Германом, уехал.

Да, ещё... Агент «Инесса» Германа так и не сдала.

Объявили о снижении. Герман послушно пристегнул ремни безопасности и потянулся к спящей соседке. Он аккуратно взял за пряжки её ремни и уже собирался их соединить, как был остановлен:

— Руки!

— Что?

— Руки, говорю, убери, — подозрительно косясь на него, повторила Ран`о.

— Хорошо, только не волнуйся, я всего лишь хотел пристегнуть тебя ремнями.

— Я и сама могу, — несколько виновато ответила девушка.

— Ран`о, ты что на меня крысишься?

— Я не крысюсь... я... я — осторожная, на таких, как ты, любая девушка в два счёта сгорит. Ты даже не сказал, где ты работаешь.

— А ты и не спрашивала. Я работаю преподавателем в Сибирском политехникуме.

— Не врёшь?

— Зачем мне врать?

— А куда летишь?

— В Ташкент, потом в Фергану, в командировку.

— Куда?

— В Ферганский политехникум, — не моргнув глазом, ответил Герман.

Соседка успокоилась. Потом, порывшись в сумочке, вытащила фотографию и показала её Герману: «Узнаёшь?»

— Узнаю — Инесса, то есть Ирка Литвинова, — молодой человек покраснел и повернулся к иллюминатору. В воздухе отчётливо запахло ихтиолкой. «Это уже не Павлов, это — Фрейд», — подумал про себя он и вновь обернулся к спутнице.