Страна коров - [88]
И с этими словами я направился обратно к лагерной стоянке искать Бесси.
– Итак, Бесси, – сказал я, обнаружив ее у реки. Вечеринка давно уже распалась на индивидуальные беседы, мы с нею сами по себе уселись на песке речного берега. Детей уже не было. Река текла мягко. Перед нами движущуюся воду освещала луна. – Бесси, мне вправду очень жаль, что я вынудил вас опоздать на поминки по Мерне. Мне от этого ужасно.
– Все в порядке.
– И еще мне жаль, что я вчера поставил вас в неловкое положение, попросив изложить, что вы думаете о любви, – ну, помните, чем бы она могла для вас стать. Простите, что я спросил это у вас за ручной пишущей машинкой. Но мне правда было интересно.
– Это было заметно.
– И мне по-прежнему интересно.
– Это заметно.
– Правда?
– Да, Чарли, ведь я женщина. И как женщина очень хорошо замечаю, что любопытство ваше возбуждено. И что возбуждено оно было с самой нашей первой встречи в конторе. Женщина такое знает. Это уроки, которые нам преподает Коровий Мык.
– Может ли оно быть взаимно?
– Может.
– Так значит ли это, что вы хотите услышать и мои собственные мысли о любви?
– Вы имеете в виду, что́ вы думаете о любви, какая она?
– Да. Вернее – о том, не какая она?
– Вот тут я не знаю. С одной стороны, мне интересно в той мере, в какой мне может быть интересно в сложившихся обстоятельствах.
– Обстоятельствах?
– Да, в обстоятельствах, что сложились для нас сегодня вечером. А они таковы, что у вас магистерская степень по управлению образованием, а я выше средней школы так никуда и не пошла. Ваша карьера вымощена штатными должностями, а моя – гравием и секретарством. Вы родом из мира безграничных озер и океанов, а я – с иссохшей глубины суши Разъезда Коровий Мык. И, разумеется, отнюдь не способствует, что у меня двое маленьких детей – мальчики! – а у вас ничего подобного нет. Видите ли, Чарли, такие люди, как вы, были у меня в жизни столько, сколько я себя помню, и они всегда приходили и уходили. Все до единого. Есть ли какой-то шанс на то, что вы будете отличаться от прочих? Быть может. Но он очень невелик. Вообще-то я вполне уверена, что вы окажетесь точно таким же. Уйдете, как все прочие. И потому это ничего хорошего нам не предвещает с одной стороны…
– А с другой стороны?
– Ну, с другой стороны…
Тут Бесси умолкла.
– Откройте мне эту банку, будьте добры?..
Я выломал ушко и снова протянул ей банку. На заднем плане было слышно, как Рауль поет по-испански, а ему слышимо льстит одинокая восторженная секретарша. Свет от костра совсем съежился. Вдали чирикали сверчки.
Бесси сделала долгий глоток из банки.
– Эта луна сегодня несколько поражает, нет?
– Это уж точно.
– И звезды ярки.
– Верно.
– Небо очень ясно, и я уже замерзаю, Чарли. Видите ли, я забыла взять свитер. Блузка у меня слишком легка для такой погоды, и холодный ночной воздух вынуждает меня дрожать. Вам видно, как я дрожу, Чарли?
– Да, Бесси, мне это видно.
– Видите, как от холодного воздуха натягивается моя кожа? Как зудят у меня поры?
– Немного, да.
– Знаете, что это означает, Чарли?
– Думаю, да.
– Что это значит, Чарли?
– Это значит, что вам нужно укрыться. Подождите секундочку, и я сейчас же вернусь…
Возвратившись от грузовичка Бесси, я распахнул оранжевый саронг и накинул его ей на плечи.
– Вот, – сказал я. – Должно помочь. Извините за цвет. И за рыцарство…
Мы с Бесси молча сидели и пили, а когда она допила эту свою последнюю банку пива и когда смяла ее пяткой и отбросила ногой на несколько футов от нас – вернулась к своему потоку мыслей:
– С другой стороны, Чарли, что мне делать? То есть человек же не перестает быть женщиной просто потому, что у нее двое детей, верно?
