Страна коров - [194]

– Абрахам Линкольн?

– Нет!

– Джон К. Кэлхун?[70]

– Нет!

– Маркус Гарви?[71]

– Холоднее!

– Тогда сдаюсь…

– Я Джеффри Чосер!

– Ой, ну да. Следовало понять…

– А вы? – спросила этичка.

– Я шериф, – ответил я.

– Из Нью-Мексико?

– Да.

– Я туда как-то ездила. Там было лучше, чем в Северной Дакоте, но не совсем как в Южной…

– Вот оно что?

– Да.

– Ну, я-то не бывал ни там, ни там.

– Это ничего. У вас еще все впереди…

– Правда?

– Да. Вам предстоит еще добрый десяток лет, чтоб оставить по себе какое-то наследие.

– Надеюсь, вы правы. А тем временем – что это вот?

– Что что вот?

– Этот перезвон?

– Какой перезвон?

– Неужели не слышите? Этот легкий перезвон, что разносится по всему кафетерию? Этот настойчивый похоронный звон, что, невзирая ни на какие научные принципы, заглушает собой гораздо более громкие аккорды несправедливости?

– Это своевременный и нежный лязг игры на треугольнике.

– Алан Длинная Река!

– Да.

– Он читает свой основной доклад!

– Да.

– Как это прекрасно!

– Да, оно так…

– Давайте послушаем, а?

И поэтому мы с ней послушали.

– Но Чарли? – сказала эсперантистка, когда доклад Длинной Реки был прочитан.

– Да?

– Вы так и не ответили на самый осмысленный вопрос из всех?

– О еде? Она на подходе… Честное слово!

– Нет, не о ней.

– О чем тогда?

– О любви, Чарли!

– О любви?

– Да! Что это?

– Вы у меня сейчас об этом спрашиваете? Когда у меня в руке этот кровавый май-тай?

– Да, Чарли. С тех пор, как вы здесь, мы слышали, как Уилл Смиткоут рассказывает нам, какой бы могла быть любовь, а доктор Фелч – какой она была. От Гуэн мы слышали, какой она не должна быть, а от Расти – что она не. Мы даже внимали, когда аккредиторы излагали нам, какой любви необходимо быть, если мы ходим получить возможность возобновить себе региональную аккредитацию. Но в конце концов, в конечном-то итоге, мы по-прежнему не слышали ни от кого, что она такое!

Я кивнул.

– Чарли, вы не могли бы нам, пожалуйста, рассказать, что такое любовь?

– Конечно, – ответил я.

– Расскажете?

– Да, разумеется.

– Ну и?..

И я ей рассказал.

И, проделав это, я тяжко опустился за столик в углу кафетерия, где сиживал, бывало, Уилл Смиткоут.

– Вы как, Чарли? – спросила одна секретарша, возвращаясь из комнаты 2С.

– Я прекрасно, – ответил я, помешав стебельком сельдерея в кровавом «коровьем копченом глазу» и затем похрустев им.

– Прекрасно вы не смотритесь. Вы смотритесь усталым. У вас лицо горит. Глаза у вас пусты и прозрачны. Вы что, неважно спите?

– Можно и так сказать.

– И у вас закончились пилюли?

– И так тоже сказать можно.

– А выпили вы больше, чем способны переварить?

– Вот еще одно, что вы бы могли, вероятно, сказать.

– У вас убедительный костюм.

– Благодарю вас.

– А пистолет заставляет задуматься.

– Спасибо.

– Он заряжен?

– Конечно.

– Метафорически или буквально?

– Буквально. Боюсь, этот заряженный пистолет в данный момент строго буквален.

– Поскольку вы не выспались…

– Верно.

– И слишком много выпили.

– Именно.

– Вы по-прежнему глотаете свои пилюли?

– Да.

– И подвели ли они вас ближе к тому, чтобы стать чем-то целиком?

– Полагаю, что да.

– Но когда же это произойдет?

– Боюсь, что скоро.

– До или после того, как появится еда?

– После, разумеется. Это наверняка произойдет после еды.

– Вы превосходно организовали эту вечеринку, и я жду не дождусь еды, если и когда она прибудет.

– Верно, – сказал я. – Спасибо, Расти. Но, Расти… эй, Расти, а сколько сейчас вообще времени?

– Половина одиннадцатого, Чарли.

– Так поздно?! Нет, в самом деле, Гуэн, уже действительно так поздно?

– Да. Вообще-то уже двенадцатый час.

– Уже?

– Да. Сами посмотрите на часы. Почти полночь.

– Полночь?!

– Да, Чарли, уже хорошо за полночь, а еды так и нет. Время, кажется, движется дальше неумолимо. Преподавательский состав уже потянулся к выходу. Похоже, что эта вечеринка закругляется.

– Но так же нельзя! Тимми, наша вечеринка не может так закончиться! Она еще не кончена!

– Тогда вам бы лучше что-нибудь сделать…

– Точно!

Доковыляв до головы зала, я включил микрофон, который громко фукнул.

– Внимание! – сказал я. – Внимание, все присутствующие! Прошу вас выслушать это важное объявление. Я знаю, что уже поздно, а еды здесь по-прежнему нет. Но меня заверили, что она на подходе. Пожалуйста, пока не расходитесь! Не расходитесь, пожалуйста! Еда скоро будет здесь – честное слово! Эй, Тимми! Тимми, не могли бы вы, пожалуйста, быть так любезны и запереть двери, чтобы никто не смог уйти? Сейчас всего лишь самое начало второго, и жаль будет, если, терпеливо прождав столько времени, все пропустят еду, когда она в самом деле появится! Поверьте, это будет незабываемое событие. Тимми, заприте, пожалуйста, дверь и заложите ее на вон ту бейсбольную биту, которую мы брали для пиньяты!..

Тимми обернулся ко мне с удивленным видом, но дверь запирать не стал – да и не стал ее закладывать бейсбольной битой, которую мы брали для пиньяты.

– Еда будет здесь с минуты на минуту, – обещал я. – И потому, покуда мы ждем ее появления, ваше терпение очень дорого. Между тем загляните, пожалуйста, в мокрый бар вон там и выпейте аперитива. И к тазикам барбитуратов. И, конечно, комната 2С – то, чего не может позволить себе пропустить ни один уважающий себя работник образования!..