Страна коров - [187]

В этой живой и хаотичной картине я воспрянул духом от того, что наши преподаватели и сотрудники явились в костюмах и общались друг с другом в беспрецедентных в истории сочетаниях: южный плантатор со своим коллегой северным промышленником; тормозной кондуктор – со штрейкбрехером; вдовствующая знатная дама – с миссионером; даже Джон Джей и Александр Гамильтон[54], похоже, примирились за оживленным столиком, где оба теперь стенали о тонкостях составления запросов и безнадежности отыскать верного литературного агента. Переходя от одной исторической эпохи к другой, я становился свидетелем потомству будущности, ныне прошедшей. Барон-разбойник[55] и крепостной слуга. Саквояжник[56]. Вымогатель. Женщина в корсете из китового уса. Прохвост, вымазанный варом и обвалянный в перьях. Рабовладелец с кнутом. Паломник. Первопроходец. Сандиниста. Одна библиотекарша из справочной библиотеки написала алым «Подлежит определению» у себя на щеке, а другая ходила везде за ней и носила картонный позорный столб[57]. Издольщик погонял своего буйвола. Хлопушка танцевала чарльстон[58]. Два ученых-бихевиориста наваксили себе лица, изображая чернокожих. Даже садовод-огородник, любивший переодеваться в женское, поучаствовал в игре, изображая застегнутого на все пуговицы и очень почтенного на вид кандидата в президенты. Вдохновленный, я поспешил в мужской туалет со своей спортивной сумкой и там переоблачился в свой собственный костюм на этот вечер: джинсы, сапоги, наштанники и «стетсон», что позволило бы определить меня как патрулирующего шерифа из Нью-Мексико. Когда все было готово, я вынул кобуру и закрепил ее у себя на талии. После чего приколол к рубашке шерифскую бляху. Аккуратно, чтобы не сбить предохранитель с его закрепленного положения, сунул позаимствованный пистолет в кобуру.

– Только будьте с ним очень осторожны! – сказала мне Этел, когда я поставил ее в известность о своем новейшем замысле костюма. Она ссудила мне антикварный пистолет, который ей отписал в своем завещании ее любимый дедушка. – Заряженный пистолет – не шутка, Чарли. Мне все равно, будь оно даже самим Рождеством! Мне безразлично, сколько единства и доброжелательности вы соберете в этом кафетерии!..

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Ваш пистолет останется там же, где и был, – в кобуре. Он не выстрелит – это я вам обещаю!

– Ну, правило же вам известно – никогда не направляйте его ни на кого, если не намерены им воспользоваться!

Я рассмеялся в зеркало.

– Нет, в самом деле, – сказал преподаватель творческого письма, обращаясь к Мод. – Если вы приносите в прачечную-автомат этот презерватив, его чертовски лучше будет надеть!..

Я умыл лицо и принял еще одну пилюлю. Вот теперь мой костюм завершен. Я был готов к маскараду, на планирование которого потратил столько своей жизни. Впитывая все это, я ощущал, как слипается мой план, а облегчение моего наследия принимается наконец плодоносить. Наконец я видел плоды семян, которые бросил в землю. Мякоть моей неустанной подготовки.

– А вы что такое будете? – спросил меня Стэн перед зеркалом. За его спиной я видел, как закрывается дверь туалета, отсекая вечеринку снаружи.

– А кем я должен быть? Чем-то целиком, разумеется!

– Нет, не в этом смысле. Я про костюм.

– А, это. Я шериф. Из Нью-Мексико. А вы?

– Он рогоносец, – сказала Этел. – Но в хорошем смысле!

И она игриво чмокнула мужа в щеку.

– Здо́рово, Стэн. Здорово, что к такому вы относитесь с юмором.

– А что мне еще остается? И кроме того – все уже нормально. Мы с Этел снова вместе. А поскольку над этим гадом Льюком висит судебный запрет, он и большого пальца ноги не может высунуть из-за бара, который обслуживает!

Я кивнул и пробрался через толпу со своей спортивной сумкой.

С одной стороны зала расположился Расти и его бригада ученых зоотехников, одетых ковбоями. По другую сторону была Гуэн и ее собратья-неофиты в индейских нарядах.

Увидев меня в полном облачении, Гуэн громко рассмеялась.

– Можно, угадаю… – сказала она. – Вы – шериф!

– Точно.

– Из Аризоны?

– Не вполне. Это было бы преждевременно. Я из Нью-Мексико.

– Понятно. Думаю, это благоразумно. И вы знаете, кто все мы, верно?

Она показала на сторону кафетерия, где сидели ее приспешники.

– На сторонний глаз, – осмелился предположить я, – смотрится так, будто вы все оделись сборищем местной публики…

– Тепло!..

– Допотопная деревня?

– Еще теплее!..

– Сдаюсь.

– Мы – индейцы. Ясно, Чарли? Индейцы!

– Ясно. Хотя в этом определенно сквозит парадокс. А кроме того, их уже не следует называть индейцами, знаете. Правильнее о них теперь говорят – американские индейцы, а еще лучше – коренные американцы…

Гуэн поправила перо, торчащее у нее из головного убора.

– Как угодно, – сказала она. И добавила: – Между прочим, сейчас я еще больше проголодалась, чем полчаса назад, когда мы с вами вместе сюда вошли. Когда еда будет?

– Очень скоро.

– Надеюсь. Мы все умираем с голоду!

Я кивнул. Несколько минут спустя я столкнулся с Расти у писсуара.

– Славная вечеринка! – сказал он, хотя рука у него была на перевязи, и он с трудом управлялся с молнией.

– Спасибо, – ответил я. – Что у вас с рукой?