Страна коров - [152]
– Бесси, о чем ты говоришь? Я никогда не заявлял, что выше чего бы то ни было. Ты к чему со всем этим клонишь?
– Ты хотел песню любви, а?
– Да…
– И попросил меня после всего задержаться, а?
– Да…
– Ты хотел закончить все подведением итогов, а? Ну так давай их и подведем…
– Но…
– Ага. Значит, вот как началась твоя история, Чарли. На временной автобусной остановке. В конце августа. И не думай, пожалуйста, будто все, что могло здесь происходить до твоего приезда, имеет какое-то значение. Потому что его оно не имеет. Для нас, во всяком случае. Твоя история начинается в тот миг, когда ты прибыл в Разъезд Коровий Мык, – когда сделал шаг со ступеньки того автобуса – и ни мгновеньем раньше…
– Бесси?
– Вот каково начало твоей истории. Ну а наша начинается через несколько дней. Видишь ли, наша история начинается с твоего беспрестанного стука в дверь кабинета моего бывшего мужа в самом начале девятого, после чего ты уселся на жесткий пластиковый стул у него в приемной. Пока ждал, ты листал журналы, делая вид, что не замечаешь меня. Однако из-за своей пишущей машинки я видела, что ты следишь за каждым моим движением. Смотришь в глубокий клиновидный вырез моей блузки. Наблюдаешь, как трепещут мои ресницы. Озираешь фигурные контуры моих плеч. Глядишь, как мне на лицо падают мои завитые локоны. Твои глаза были голодны, Чарли. Взгляд – исподтишка. Ты держался, как разведенец на охоте. Оттуда я повела тебя на общее собрание, где познакомила с таинствами жизни в Коровьем Мыке. С личностями. С групповщиной. Я помогла тебе увидеть все таким, каково оно есть, отличить ночь от дня. Мы немного поговорили, и ты дал мне понять, что тебя честно интересует любовь к нелюбимому. Ты пригласил меня на обед. Хоть я и довольствовалась своей ручной печатной машинкой, ты стоял на своем. Я уступила. Держа поднос с обедом, я открыла тебе, какой для меня могла бы стать любовь. Ты мне рассказал, как кастрировал теленка. На меня произвело впечатление. Мы условились встретиться у студии Марши, и я постаралась приехать туда вовремя. Но тебя там не оказалось. Я бродила взад-вперед по тротуару и наконец тебя нашла – полуголого на краю вселенной. Мы поехали на вечеринку у реки. Мы пили пиво. Луна сияла на нас сверху, словно единственная материнская любовь. Я направила тебя к росчисти. Ты написал мне в рот. Я пригласила тебя познакомиться с детьми. Ты все наши совместные выходные потратил на то, чтобы составить отчет по фокус-группе и разработать план по разработке плана на рождественскую вечеринку. Ты перестал бриться. Ты перестал мыться. У тебя мятая одежда. У тебя отросла борода. Ты пристрастился к пилюлям: одну глотаешь за другой, хотя ни те, ни другие не помогают тебе не засыпать… хотя ни те, ни другие не помогают тебе уснуть. Мы разговаривали. Мы еблись. Я мыла тебе посуду. Пришли и прошли два часа пополудни. Мы ждали. Потом ждали еще. А теперь мы в этом вот кабинете, где тикает маятник, а лицо у тебя свежевыбрито. Вот честно, твоя история не очень интересна, Чарли. Хотя лицо у тебя, должна признать, и впрямь смотрится очень мило. Вообще-то глаже и сияющее я его никогда и не видела…
Тут Бесси умолкла. Она вдруг перегнулась через стол к моему маятнику. Металлическая сфера с другого конца качнулась вниз с окончательным звучным щелчком. И после этого сферы затихли. Маятник упокоился у нее под пальцами. Звук пропал навсегда.
– Вот примерно тут мы и остановились, Чарли, – сказала она. – Или же, если использовать твою терминологию, на этом остановились ты и я. Но я тебе только что пересказала не только нашу историю – это еще и наше будущее. Ундуляция подходит к концу. Наше воплощенье истекает. Если бы все случилось немного иначе, как видишь, любовь могла бы стать воскресным выходом на речку, просто вчетвером. Но без толку теперь о таком говорить. И потому, что касается «следующих шагов», – ну, я не верю, что они уже будут необходимы…
Бесси собралась уходить, но потом остановилась и снова развернулась ко мне.
– О, и да… – сказала она. – Еще кое-что. Моя мать хотела, чтобы я тебе передала вот это. Взяла с меня слово, что передам. Поэтому – вот, на…
Бесси сунула руку в карман и вытащила что-то маленькое, темное и тяжелое. Швырнув завернутый кусок кекса с цукатами мне на стол, она повернулась и вышла вон.
Последние приготовления
Гуманитарные науки – телка, математика – бык.
Лозунг над факультетом естественных наук
С меньшей помпой, чем его предшественник, в середине января начался весенний семестр, и, не успел никто даже содрогнуться, как он вошел в академический раж. Вернулись велосипеды. Забурлило в библиотеке. Флаг перед административным корпусом трепетал на холодном зимнем ветру – все его тринадцать полос и сорок четыре звезды. Вновь длинную эспланаду заполонили студенты на пути от одной дисциплины к другой. А по всему кампусу общинного колледжа Коровий Мык стало можно снова отыскать утешение в успокаивающих звуках производимой писанины. Самостоятельный отчет уже стал переплетенным и сданным воспоминаньем. Отчет по фокус-группе, как и предсказывал Рауль, был подан с содрогающимся выдохом экстаза. Мой план рождественской вечеринки быстро переместился от непорочного зачатия к несовершенному внедрению: теперь уже осталось лишь довести до совершенства бесконечное количество деталей. Сидя у себя за столом, я и работал кропотливо над доведением этих деталей до совершенства.
