Страна клыков и когтей - [62]

— Об как облом. Но это сокращенное от «Отсутствие Бога» и сродни латинскому dues abscinditus, что тоже означает «Отсутствие Бога» или «Отсутствующий Бог». Или еще лучшим переводом было бы просто Отсутствие.

— С твоих слов выходит, это он на меня напал?

— Не знаю. — Клемми сдала назад. — Не знаю. Я надеялась, ты снабдишь меня деталями.

— На Отсутствие та тварь не слишком походила. Скорее, он был даже чересчур здесь, если ты понимаешь, о чем я.

В ответ она многозначительно промолчала. Интересно, что я такого сказала? Нога у меня начала неметь, и я поняла, что далеко мне не уйти.

— И вообще, — продолжала я, занервничав от растущей тревоги у нее в лице, словно она обнаружила нечто крайне важное, — твой Об скорее похож на обстоятельство, чем на существо.

— Возможно, но живущие в горах потомки саксонских иммигрантов, перебравшихся сюда в тринадцатом веке, говорят о нем как о человеке. Они говорят, Об сделал то, Об сделал это. Крайне странно. А еще они считают, что это «обстоятельство» способно распространяться — как вампиризм.

Тут она бросила на меня очередной тревожный взгляд, будто эта самая инфекция уже перебросилась на меня. Неужели она думает, что я превращаюсь в вампира?

— А о том, как выглядит это существо, они ничего не говорят? — спросила я.

Накатил новый раскат грома, и небеса разверзлись. Нам пришлось искать укрытия в дверном проеме, и все равно мы вскоре промокли до нитки. Из пятки боль поднялась в лодыжку и щиколотку. Вскоре придется подчиниться физической необходимости — нам обеим. Ее трясло от холода, но она все говорила, не сводя с меня глаз. Каждое слово, срывавшееся с ее губ, превращалось в вопрос.

— В местном фольклоре не существует его описания, и редкие упоминания в старых текстах не дают никаких зацепок. Но едва я увидела человека, который ждал тебя в гостинице, то сразу поняла, что нашла Оба саксонцев.

Меня обуяла странная звериная жажда. Мне захотелось ее придушить. Голоса бились у меня в голове стуком крови в ушах. Клемми подалась вперед, на носу у нее повисла капля воды.

— Еще что-нибудь можешь мне рассказать, Эвангелина?

Тут я впервые заметила, что на ней все та же розовая рубашка на пуговицах, как и во время нашей первой встречи. От воды она облепила ее тело. Повернувшись к Клемми лицом, я сообразила, что на самом деле она на целый дюйм выше меня. В ее глазах поблескивало подозрение. Зубы у меня стучали. Холод забрался мне в кости. Ради меня она погрозила небу кулаком.

— Будь Ты проклят! — крикнула она Богу.

— Вот уж истинная христианка.

Она пригвоздила меня мрачным взглядом.

— Напротив. Моя вера коренится так глубоко, что большинству добродетельных мира сего даже не снилось. — Уголок ее рта вздернулся в жестокой улыбке. — Я мародер Божий, Эвангелина. Берегись.

Мы приготовились еще промокнуть и выбежали назад в грозу. Клемми взяла меня за руку. Вода ручьями бежала меж старинных камней, обвивала наши лодыжки. Мы оказались возле обветшалого отеля. Дав портье за стойкой пару смятых банкнот, Клемми попросила номер. Смерив нас с головы до ног недоверчивым взглядом, портье протянул толстый стальной ключ. В комнате было сыро и пахло плесенью, словно тут давно никто нежил, но я все равно стащила мокрые вещи. Я уже собиралась нырнуть под одеяло, когда она коснулась моего бедра.

— Не так быстро. Я все-таки осмотрю твою ногу. Ложись на спину.

Она не разделась, и мне вдруг стало стыдно своей наготы, но я послушалась. Сев на край кровати с тюбиком «Неоспорина», который достала из отсыревшего рюкзака, она осторожно положила мою ногу себе на колени. Обхватив ногу за щиколотку, она осторожно стерла песок и иголки полой собственной влажной рубашки. Я вскрикнула и непроизвольно дернулась, а она погладила мою ногу и извинилась. Закрыв глаза, я дала ей спокойно работать. Покончив с порезом, она стала вытирать мои ноги влажной рубашкой, прикосновения наплывали и отступали прибойными волнами, но не прекращались. Я ей не препятствовала, я утратила способность сопротивляться. Растерев все мое тело, Клемми снова перевернула меня на спину. Закончив, она приложила палец к низу моего живота.

— Что это? — спросила она, в ее голос опять вкрались тревожные нотки.

Опустив глаза, я увидела какое-то родимое пятно, но нет, не может быть. Я никогда раньше его не видела. По форме оно отдаленно напоминало свастику, и я решила, что это, вероятно, синяк.

— Не знаю, — честно ответила я.

Нахмурившись, она осмотрела его внимательнее, а после сбросила одежду, и я впервые увидела ее тело — длинноногое, худощавое, но сильное, с сухожилиями, каких никогда не было у меня. Она была девчонкой с прямыми волосами — чистой и простой.

Забравшись под одеяло, она уютно прижалась ко мне и под стук дождя продолжила свой допрос. Она не собиралась бросать преследование. Ей было нужно от меня что-то очень ценное.

— Тебе лучше? — спросила она.

Я глубоко заглянула ей в глаза.

— Саксонцы рассказывали, как убить то существо, о котором ты говорила?

Мы обе лежали на боку лицом друг к другу, согревая друг друга. Она коснулась моей щеки.

— Я надеялась, ты мне про это расскажешь.

Я почувствовала, как заливаюсь краской паники.