Страна клыков и когтей - [31]

Я задумалась, что делать теперь. Действовать надо быстро, проскользнуть уже не змеей, а рыбкой, как можно скорее миновать следующий этаж. Сползти в щель, спрыгнуть на пол патерностера, выбраться оттуда, не смотреть, не мешкать, проскользнуть в следующую щель и снова вниз. Я заглянула в отверстие.

Мужчина был гол, как младенец, и от груди до гениталий забрызган кровью. Кто-то пытался перерезать ему горло. Он увидел меня, схватил меня за руку и выдернул из патерностера… Он буквально упал на меня.

13

Неизвестный вцепился в меня мертвой хваткой. Он упал лицом мне в колени, словно искал защиты. Выглядел он ужасно — бледен, волосат, кожа холодная, почти голубая в темноте и в черных пятнах синяков. Я ощутила мимолетный ужас. Что, если это то самое существо из кинофильмов? Что, если он поднимет голову, и я увижу клыки и мертвые красные глаза? Он меня укусит? Но нет, разумеется, нет, истинный смысл его появления был гораздо страшнее, и мгновение спустя я все поняла. Если я не сбегу, меня ждет та же участь.

— Отпусти меня, — прошептала я.

— Вы говорите по-английски… Слава богу, слава богу, слава богу!

Снова и снова он повторял эту фразу, пока я на него не шикнула:

— Тихо.

Сев, он прикрыл руками пах. Глаза у незнакомца выпучились. На почти голом черепе щетинился светлый ворс.

— Вы норвежец? — спросила я, и он кивнул. Мне вспомнились имя и адрес на кейсе камеры. — Вы Андреас? Из Осло?

— Да, — выдохнул он. — С телевидения. А вы?

— Тоже. Только американка.

— Да, да, — в возбужденной радости зашептал он. — Я слышал ваш голос. Слава богу, что вы пришли. Они притащили меня сюда, пытались меня зарезать, но я бился, как гребаный сибирский тигр, и они отступили. Трусы.

Зажав ему рукой рот, я покачала головой.

— Вуркулаки, — сказала я. — Так они не выдумка?

В эти мгновения нас сковали узы абсолютного ужаса: мы будто дышали одними легкими, смотрели одними глазами.

— Нет, — прошептал он. — Совсем не выдумка.

— Вы поможете мне, — сказала я. — Я помогу вам. Мы отсюда выберемся. Идет?

Он закивал, то и дело оглядываясь через плечо на коридор.

— Вместе мы этих гадов уж точно уделаем, — сказал он, снова повысив голос.

Я помогла ему подняться, с отстраненностью врача оглядев с головы до ног его тело. Нужно было продумать, как поступать дальше. Он крупный мужчина и весит, наверное, больше двухсот фунтов. Честно говоря, я не знала, сможет ли он пролезть в узкие щели кабин патерностера. Он ослабел от потери крови. Его бьет дрожь, и не только от холода. Жаль, что мне нечего ему дать, чтобы прикрыть наготу, да и времени у нас нет.

Я показала ему, как пробираться через патерностер, и мы двинулись вниз. Не думайте, я не святая. Он шел вторым. Если он застрянет в патерностере, что вполне вероятно, ведь весит он на добрых восемьдесят фунтов больше меня, я отказывалась страдать от последствий.

По обедам с Торгу я вроде бы помнила четыре или пять выжженных этажей, но пока мы спускались, я насчитала семь, восемь, девять, десять. Большая часть отеля едва-едва устояла в пожаре. Может, поэтому Торгу решил перебраться в Америку? Его дом разрушен, и он хочет начать с чистого листа. Не так просто, наверное, найти или построить новый отель, подходящий под его стандарты. Как и многие до него, он эмигрирует в Нью-Йорк. Со своими неправедно нажитыми миллионами (если они существуют) он купит небольшой фешенебельный отель, какие растут как грибы к югу от жилых кварталов. Остин Тротта как-то сказал: «Помни, в любом сюжете всегда где-то кроется проблема недвижимости».

В кабине надо мной хрюкнул, словно испражнялся, Андреас. Слишком уж он мешкает. Без него я наверняка двигалась бы быстрее.

Мои часы давным-давно остановились, и о времени я могла лишь гадать. Полдень давно миновал, наверное, уже около трех, а значит, у меня еще добрых несколько часов светлого времени: час, чтобы спуститься в вестибюль, два, чтобы добраться до церкви в заброшенной деревне. Когда выйдем из отеля, я брошусь бегом, а Андреасу придется поспевать, как сможет. В вестибюле мои обязательства перед ним заканчиваются.

Я двигалась все быстрее и быстрее, оставляя его позади. Я уверяла себя, будто я разведчик, который проверяет, все ли впереди чисто. Время от времени я останавливалась и тогда слышала его уханье и ворчание. Я уже добралась, наверное, этажа до шестого, когда запах гари начал развеиваться. Замерев, я прислушалась. Дыхание Андреаса, натужное и громкое, вдруг смешалось с полнейшей тишиной отеля. Я ждала. Как бы медленно он ни двигался, он редко исчезал из поля моего зрения больше, чем на полминуты. Я присела в кабине, застрявшей, по моим прикидкам, между шестым и пятым этажами. Андреас не появился. Надо идти дальше, решила я. «Каждый бедолага за себя», — как любит говаривать моя мама. Андреасу уже не помочь. Я просунула ноги в щель на пятый этаж… И тут свет в патерностере зажегся. Кабина дрогнула и начала подниматься. В последний момент, перед тем как челюсти потолка и кабины сомкнулись, раздавливая мне ноги, я втянула их внутрь. Не успела я опомниться, как кабина поднялась на шестой этаж.

На меня, харкая, разбрызгивая кровь, размахивая руками бросился Андреас. Рук у него было шесть. Вот что я увидела вначале. Руки извивались точно змеи на древних статуях — у него на шее, на теле, на ногах. Они его схватили. Они утаскивали его назад в темноту. Откуда-то возник, сверкнув, нож. Выпрыгнув из кабины, я схватила Андреаса за руку. С мгновение мы крепко держались друг за друга, и в нем я увидела всю полную невзгод жизнь полевого оператора, ее красоту, отвагу и безрассудство, и сейчас эту жизнь пожирает росянка слепого ужаса. Руки-змеи сжались, Андреас взревел, наши руки распались, и он унесся спиной вперед по коридору, пока где-то не хлопнула дверь, и не стих шум борьбы. Я стояла, казалось, целую вечность, протянув руку, еще чувствуя тепло его прикосновения. Вокруг меня поднимались и опускались кабины. Впереди испуганно подрагивали тени. Воняло от ковра. За дверью в темноте я услышала насмешливый шепоток. А еще пульс хищного дыхания. За этими дверьми живут все ужасы на свете. Я выставила перед собой вторую руку, словно отгоняя надвигающуюся опасность, любую участь, какая меня ожидает.