Страна грез - [11]

— Что это? Где Далтон? — спросила Луиза Райдел, вбегая на кухню с подсолнухами в руках.

— Хлеб загорелся, — ответил Джеймс, — как мне показалось. Ты оставила папу следить за едой и Эммой?

Луиза посмотрела на черный противень. Ее лицо мгновенно потускнело. Протянув Джеймсу цветы, она взялась соскребать обуглившиеся остатки, а потом выбросила их вместе с размокшим куском сгоревшего хлеба в мусор.

— Не говори со мной таким тоном, Джеймс Такер. — Я вышла на минутку, чтобы собрать немного цветов.

— Да, точно. Ты не должна выпускать ее из виду, — резко ответил Джеймс. — Ни на минуту. Дом мог сгореть дотла.

— Ты учишь меня, как быть бабушкой?

— Мой отец не может позаботиться о себе, не говоря уже о ребенке.

— А теперь послушай-ка, — начала Луиза, и ее глаза засверкали от гнева.

— Я забыл, что должен был делать. — Далтон появился с Эммой, сидящей у него на руках. Это была очень хорошенькая маленькая девочка с золотистыми волосами. Она улыбалась на руках у Далтона, будто пожар, как и ссора, совершенно ее не волновали. — Проклятие. Когда я почуял, что хлеб подгорел, то вспомнил, что должен был присмотреть за этим маленьким ангелочком.

Джеймс промолчал. Его отец перепутал последовательность событий, но теперь это было уже не важно. Эмма схватила Далтона за уши, стараясь заглянуть ему в глаза. «Бывало, так же раньше делала Сейдж», — подумал Джеймс. Она обожала своего деда, и он души в ней не чаял.

— Не волнуйся, дорогой, — проговорила Луиза — загорелая, статная женщина, как всегда, выглядевшая превосходно. На ней была темно-синяя юбка, светло-сиреневая блузка и фиолетовые ботинки. В ушах поблескивали серебряные сережки, а на шее красовалось бирюзовое ожерелье. Ее длинные золотисто-каштановые волосы были заплетены в аккуратную косу. Подняв голову, Луиза лучезарно улыбнулась, чтобы успокоить Далтона Такера.

— Не волноваться? — спросил Далтон, которым Эмма занялась уже вплотную. Ей было два с половиной года. Она была совсем светленькой, полной противоположностью темноволосой Сейдж, и Джеймс размышлял, скучает ли его отец по своей внучке. Помнит ли вообще он ее…

— Ни о чем не волнуйся, — проговорила Луиза голосом, полным любви, но при этом бросила на Джеймса холодный взгляд. — Мы все здесь. С Эммой ничего не случилось, и с тобой все в порядке. У нас все хорошо.

— Могло случиться ужасное, — произнес Далтон, погладив Эмму по золотой головке. — Дом мог сгореть к чертям собачьим. Эта крошка…

Джеймс вышел. У него на пастбище были десять тысяч голов скота, которые испытывали жажду и отчаянно нуждались в воде. Зачем же ждать до завтра? Сегодня ночью он поедет обратно и подожжет плотины. Ему нравилась Эмма, но сейчас он не хотел видеть, как его отец уделяет внимание чужому ребенку. У Такеров самих когда-то было двое детей…

Может быть, он сможет поймать дождь там, где еще не был. Он построит новые плотины, сожжет заросли вереска и полыни, чтобы расчистить путь воде. Он углубит каналы, выкопав камни поменьше и откатив в сторону глыбы потяжелее. Конечно, его может укусить какая-нибудь гремучая змея. Они плодятся летом в огромном количестве, а особенно в засушливые периоды. Но лопата Джеймса была довольно острой, и он рассчитывал, что заметит змею раньше, чем та успеет броситься на него.

Все фермеры жили с постоянной надеждой в сердце. Они надеялись, что в засуху пойдет дождь, а ненастье наконец прекратится и из-за туч выйдет солнце; что лошадь окажется разумной и ее не надо будет постоянно направлять и подгонять; что собаки будут хорошо охранять коров. Джеймс же знал еще кое-что и очень хотел, чтобы это не коснулось большинства людей: отцам, которые теряют своих сыновей, не остается никакой надежды. Вот и для Джеймса она была чем-то призрачным, как дождь в эту засуху. Но если когда-нибудь небеса разверзнутся, то будь он проклят, если не окажется к этому готов. Затем Джеймс вспомнил слова отца о снежной зиме и покачал головой. Может, Дейзи и правильно сделала, что уехала отсюда: в проклятом Вайоминге жить совсем непросто.

Глава 4

Поезд тряхнуло, и Сейдж почувствовала, что ее снова сейчас вырвет. С огромным трудом ей удалось сдержать себя. Она посмотрела на Бена, и это помогло. Бен любил ее, и они собирались быть вместе навеки. Он ей так сказал и продолжал говорить. Сейдж очень любила его. Ей с трудом верилось, что он ее парень. Бен нравился почти всем девочкам в школе, но он захотел быть именно с Сейдж.

Их руки соприкасались, точнее, самые кончики указательных пальцев. Бен спал в своем спальном мешке, на деревянном полу, лицом к Сейдж. В вагоне, который не отапливался, было темно и холодно. Особенно сильно замерзли они прошлой ночью. Сейдж внимательно смотрела на кончики их пальцев, как будто воочию надеялась увидеть связь, которая существовала между ней и Беном. Она хотела оставить ее такой же крепкой, как в эту минуту, и сохранить навсегда.

— Ох! — вырвалось у Сейдж, когда очередная волна тошноты подкатила к горлу.

— Что? — спросил Бен, мгновенно проснувшись. Он потер глаза кулаком, совсем как маленький мальчик. — Что случилось? Тебя опять тошнит?

Сейдж обреченно кивнула.