Страна динозавров - [97]

Я посмотрел на искажённую в предсмертной агонии морду животного и почувствовал ужас. Мне подумалось, что ведь животное это не просто пушнина или живое мясо, а такое же существо, как и мы, наслаждающееся жизнью и желающего жить настолько долго, насколько это возможно.

Я отвернулся и постарался откинуть эти мысли в сторону. Я знал, что если задумываться об этом каждый раз, когда держишь на прицеле того, в которого собираешься стрелять, то никогда не сможешь нажать на спусковой крючок хладнокровно, чтобы не оставить жертве никаких шансов на выживание.

Произведя обычную процедуру по изучению и фотосъёмке подстреленного динозавра, мы срезали долгожданные куски мяса, печени и лёгких, а, взвалив всё это на себя, двинулись в обратный путь.

Обвешанные грудами мяса, мы, не спеша и с продолжительными передышками на перевалах, примерно через три — три с половиной часа, добрались, наконец, до лагеря. Усталые от тяжёлой поклажи и измождённые царившей в этих местах влажностью, дополняемой высокой температурой под сорок градусов, мы с трудом приготовили себе обед, после чего накинулись на него со всеми оставшимися у нас силами.

Последующее время до вечера решили посвятить небольшому отдыху, ставшему чем-то вроде выходного после достаточно активных «тропических будней».

Лорд занялся приготовлением к ужину какого-то экзотического блюда из свежих продуктов, Челенджер с Саммерли увлеклись изучением своих находок, а я, оставаясь между них кем-то вроде охранника, с ружьём на изготовку, одновременно заносил в свой блокнот события последних дней.

На ужин лорд угостил нас мясным рагу, отбивными и соусом по-гречески (насколько эти названия отвечали действительности, сказать трудно, так как всё делалось из мяса, с которым пока что ни один настоящий кулинар дела не имел).

Спать легли рано, так как сон, как известно, лучший помощник в борьбе с усталостью.

Глава сорок первая Смерть короля воздуха

Как следует, выспавшись и сытно позавтракав, мы продолжили прерванное небольшой паузой, движение вдоль брега моря.

Некоторое время следовали в предыдущем направлении, но очень быстро берег справа от нас отклонился на запад, а ещё дальше и вовсе устремился примерно в юго-западном направлении.

— А знаете, друзья мои, — произнёс Челенджер, делая кое-какие вычисления на карте Урании. — Если верить нашей карте, то, двигаясь и дальше в этом направлении, уже через 31–34 мили, мы можем оказаться прямо у входа в пролив Яркий.

— Не так уж и мало, — оценил Саммерли.

— Но и не много! — заметил тот.

— Тогда, выходит, что уже через несколько дней быстрого продвижения по морю, мы можем достигнуть выхода из этой страны, не так ли? — спросил я.

— Абсолютно верно.

— Значит, нам осталось недалеко?

— Возможно, но мы ещё не знаем, как себя поведёт побережье в дальнейшем. По крайней мере, скал, ограждающих Уранию, отсюда не видно, что может означать, что справа от нас простирается огромная территория, которую нам ещё предстоит изучить. Может быть, я ошибаюсь в своих предположениях, но надеяться на скорое возвращение пока что не стоит.

Берег и дальше продолжал радовать глаз зеленью за широкой полосой песчаного пляжа. А вскоре мы заприметили дальше вдоль него какую-то непонятную активность, похожую на ту, что мы видели на берегу предыдущей реки, которую уже успели окрестить Велоцерапторовой. Мы немного напряглись: время уже было обеденное, а соседство во время него с какими-либо хищниками было очень опасным.

Но, приблизившись к этому шевелящемуся тёмному комку, мы увидели лишь скопище ихтиорнисов, тесно переплетавшихся друг с другом над чем-то большим по размерам.

Когда же мы подошли к этому месту поближе, то между мельтешащими тельцами птиц сумели разглядеть, как на краю берега, частично погружённый в воду, лежал труп огромного птеранодона. Птицы в спешке откусывали от тела мелкие кусочки, покрывая жёлтоватый труп многочисленными ранками и порезами, из которых стекала в воду и на песок густая кровь.

Несколькими выстрелами мелкой дробью в воздух и в птиц, мы разогнали ихтиорнисов и, причалив к берегу, подошли к трупу.

Представившаяся картина потрясала количеством мелких деталей, рассказывавших как о самом динозавре, так и о его смерти.

Глаза его и пасть всё ещё были открыты, значит, умирал он в тяжёлых муках, судя по всему, от довольно редкой, как для этих мест, смерти — от старости. Голова его, искусанная и окровавленная, была обращена вверх в небо, туда, где он провёл большую часть своей жизни и где, возможно, хотел прожить ещё немного, уже умирая и корчась в предсмертных судорогах на этой враждебной для него суше. Левое крыло было неестественно загнуто под тело, а правое, растерзанное на мелкие и крупные кусочки, находилось в воде, сгибаясь и разгибаясь в ней, под накатывающимися на берег небольшими волнами.

Стараясь не тревожить мёртвое тело, мы обмерили и сфотографировали его. Снятые размеры просто потрясали: размах крыльев составлял около шестидесяти, а длина туловища — все восемь футов.

— Что будем с ним делать? — спросил лорд, когда мы закончили все обычные процедуры по осматриванию трупа динозавра.