Страна Чудес без тормозов и Конец Света - [14]
– Разумеется, – кивнул он. – Ты их получишь, не волнуйся. Все формальности соблюдены – комар носа не подточит. Половину денег получишь сегодня, половину – по завершении работы. Нет возражений?
– Возражений нет. Стирку я выполню здесь. Обработанные данные заберу с собой и уже дома сделаю шаффлинг. Это потребует отдельной и очень серьезной подготовки. А уже то, что получится, принесу вам.
– Результат мне нужен через трое суток ровно в полдень. Во что бы то ни стало.
– Это нормальный срок. Я успею.
– Запомни: опаздывать нельзя ни в коем случае, – напирал он. – Ты не представляешь, что будет, опоздай ты хоть на минуту.
– Мир развалится на куски? – улыбнулся я.
– В каком-то смысле, – очень серьезно ответил он.
– Не беспокойтесь. За свою практику я еще ни разу не опоздал. А сейчас, если можно, приготовьте мне термос с горячим кофе и побольше воды со льдом. И чего-нибудь перекусить. Чувствую, поработать придется не час и не два.
Я не ошибся: поработать действительно пришлось всерьез. Сами цифровые комбинации не представляли особой сложности, но ступеней детерминирования оказалось куда больше, чем я ожидал, и стирка моя получилась страшно долгой и запутанной.
Если излагать популярно, все происходит так. Я загружаю предоставленные данные в правое полушарие мозга (назовем его «правый мозг»), пропускаю их через систему знаков, никак не связанную с этими данными, затем переправляю в левый мозг – и уже в совершенно ином виде выгружаю, записывая полученные цифры на бумагу. Грубо говоря, это и есть стирка. Ключ кодировки у каждого конвертора – свой. Принципиальное отличие такого ключа от таблицы случайных чисел в том, что он представляет собой диаграмму. Иначе говоря, ключ к расшифровке конкретных данных спрятан в совершенно индивидуальной схеме разделения мозга на левый и правый (что, конечно, всего лишь удобная фигура речи: на самом деле, наш мозг на половинки не делится). На рисунке это выглядит примерно вот как:
Пока эти линии разрыва с абсолютной точностью не совпадут, вернуть закодированные данные в исходный вид невозможно. Кракеры, тем не менее, похищают эти данные из компьютерной сети и пытаются их прочесть, выстраивая «временные мосты». Производят анализ данных, создают трехмерные голограммы наших мозгов и стараются воспроизвести эти линии разрыва искусственным путем. Иногда им это удается, иногда нет. Мы совершенствуем способы защиты – они развивают технологии нападения. Мы охраняем информацию – они ее крадут. Классический сюжет о ворах и полицейских.
Завладев чужими секретами, кракеры продают их на черном рынке и получают фантастическую прибыль. Что хуже всего – самую важную часть краденого они оставляют у себя и с огромной выгодой используют в интересах своей корпорации.
В обиходе нашу организацию называют Системой, а корпорацию кракеров – Фабрикой. Изначально Система создавалась как частный консорциум, но со временем ее общественное значение возросло, и она получила полугосударственный статус. Как, например, компания «Белл» в США. Мы, рядовые конверторы, работаем по частному найму – как те же налоговые эксперты или адвокаты, – а для этого необходима государственная лицензия. Однако заказы мы можем принимать лишь непосредственно от Системы или же от агента, официально уполномоченного Системой. Это жесткое правило ввели для того, чтобы наши технологии не попадали в лапы кракеров. Нарушитель несет суровое наказание и теряет лицензию. Хотя лично я не вижу в этом правиле особого смысла. Потому что конверторы, у которых отбирают лицензию, чаще всего тут же заглатываются Фабрикой, уходят в подполье и становятся кракерами.
Как организована Фабрика, я не знаю. Говорят, в свое время она появилась на свет как малая венчурная компания, но сразу же начала разрастаться. Некоторые называют кракеров «инфо-мафией», а поскольку они действительно пустили корни в самых разных кругах подпольного бизнеса, это прозвище, скорее всего, справедливо. Отличие от настоящей мафии у них только одно: они занимаются исключительно информацией. Информация чиста и приносит деньги. Взял на мушку компьютер пожирней, выпотрошил ему память, загреб добычу – и поминай как звали.
Поглощая чашку за чашкой кофе из термоса, я продолжал работать. Час стирки, полчаса отдыха – таков обязательный режим. Если его не соблюдать, граница между половинками мозга размоется, и цифры при конвертации начнут «плясать».
В получасовых перерывах я болтал со стариком. Неважно о чем – лишь бы трепаться о чем-нибудь. Активная болтовня – лучший способ дать мозгам отдохнуть как следует.
– И что же значат эти цифры в моей голове? – спросил я его в один из таких перерывов.
– Результаты экспериментов, – ответил старик. – Все, чего я добился за последний год. Голограммы черепов и ротовых полостей сотен разных животных, а также трехфакторный анализ звуковых волн, которые они производят. Как я уже говорил, понадобилось тридцать лет, чтобы я научился считывать голос каждого отдельного черепа. И теперь, если я успешно закончу эти расчеты, то смогу эти звуки извлечь. И не методом тыка, а научным путем.
