Страна без свойств - [3]

Стоит ли удивляться тому, что в ходе этих споров со всей очевидностью обнаружились дефицит исторической памяти, слабая традиция в ведении подобных дискуссий и отсутствие зрелой критической самооценки и сопутствующих ей критериев. Любая попытка описать австрийскую ситуацию сегодня сразу же воспринимается либо как пародия, либо, по меньшей мере, как преувеличение; любые очевидные аналитические выводы предстают как двусмысленные спекуляции, а всякое намерение осмыслить настоящее в его исторических связях, без которых не понять многих особенностей современного положения Второй республики, клеймится как провокация, как попытка «разбередить старые раны». Разумеется, нужно помнить об этих старых ранах, чтобы в полной мере понять политическую идею, в соответствии с которой Австрия является страной с федеративным устройством. Однако то, каким образом официальные власти обходятся с австрийской историей и австрийским самосознанием, наносит каждому мыслящему человеку все новые раны, и раны не воображаемые, а настоящие. Приведу два примера.

В 1991 году федеральный президент Вальдхайм в День независимости[5] принес официальные извинения за сказанные им слова о том, будто он, лейтенант германского вермахта, во время войны всего лишь «исполнял свой долг». Значило ли это, что он все же осознал весь смысл сказанного, что он все же пришел к пониманию, пусть и запоздалому, но все же еще приемлемому, к пониманию того, что же он, собственно, этими словами выразил? Нет, вовсе не значило. Если обобщить смысл его высказывания, он в большей степени принес извинения за то, что после долгих лет пребывания за границей[6] не был осведомлен о существенных изменениях духовного климата в Австрии и, соответственно, о нежелании людей соглашаться с подобными заявлениями. Знай он об этом, он бы такого не сказал.

Иными словами, государственный деятель, который большую часть срока своего президентства занимался опровержением сыпавшихся на него упреков во лжи, в конце своего пребывания у власти заявляет, что он и в этом случае с великой охотой солгал бы, будь он лучше информирован о настроениях в обществе.

Федеральный канцлер Враницкий[7] заявил в парламенте, что Австрия несет свою долю вины за нацистские преступлениия. Спустя сорок шесть лет после окончания войны и через три года после так называемого «Года памяти и раскаяния»[8] такое признание выглядит несколько запоздалым. Кто станет порицать Враницкого за это? Ведь можно сказать и так: наконец-то нашелся правитель, способный исправить упущение, возраст которого исчисляется десятилетиями, наконец-то получил официальное признание известный факт, что эта республика основана на исторической лжи, будто Австрия является жертвой нацистской агрессии. Как принято говорить: «Лучше поздно, чем никогда!»

Да вот только не было принципиальное заявление Враницкого связано с австрийской историей и с австрийским своеобразием. Оно прозвучало как своего рода примечание к его заявлению о ситуации в Югославии. И признание «совиновности Австрии в нацистских преступлениях» выглядело скорее как оправдание: виноваты-то мы виноваты, но виноваты отдельные соучастники преступлений, а не государство в целом. Иначе говоря, все осталось по-прежнему: государство было жертвой, потому что никто не желал его самостоятельности, да ее тогда уже и не существовало. Преступниками были даже и не граждане государства, поскольку и австрийского государства-то ведь уже не было, преступниками были отдельные люди, которые жили в этой местности, на этой территории, на которой потом, когда призрак национал-социализма исчез, было основано государство, уже свободное от вины за прошлое.

Подобным примерам несть числа. Но и этих двух вполне достаточно, чтобы обнаружить основные симптомы той дилеммы, что лежит в основе любой попытки австрийцев понять самих себя. Она строится по принципу «Или — или, а также», демонстрируя судорожную попытку ухватиться за оба края разверзающейся пропасти противоречий, пропасти, на одном краю которой ютится историческая ложь во спасение, оберегаемая от всякого практического обсуждения, а на другом располагается историческая истина, замолчать которую уже не удается. Было бы ошибкой полагать, что структурные и логические совпадения в способах аргументации у двух столь разных людей, как Вальдхайм и Враницкий, являются случайностью. Оба суждения есть прямое следствие определенной логики, которая ощущается в любом официальном или официозном высказывании представителей этой республики. То, что Австрия воплощает мудреную дилемму «Или — или, а также», было заложено в саму основу Второй республики и в обоснование ее национального самосознания.

История с горьким опытом Первой республики, послужившая уроком для основателей республики Второй, является лишь частью истины. Известно, что сами основатели принадлежали к поколению, которое сформировалось (факт в истории в высшей степени необычный, если не сказать — единственный в своем роде) под воздействием пяти различных политических и государственных систем: Габсбургской монархии, Первой республики, Австрийского корпоративного государства, нацистской Германии и, наконец, Второй республики. Этот опыт естественным образом пробудил глубокое недоверие к любой попытке однозначно определить нашу суть, сформулировать, чем мы, собственно, являемся. Поэтому все основные постулаты Второй республики были связаны со стремлением подчеркнуть, чем мы не являемся: «То-то и то-то никогда не должно повториться, а того-то и того-то мы никогда не допустим!» И каждый раз, когда принималось какое-либо конкретное решение, на практике оно превращалось в собственную противоположность. Проводят, к примеру, «денацификацию», но многие нацистские законы продолжают оставаться в силе. Проводят денацификацию, но при этом откровенно заигрывают с бывшими нацистами, чтобы получить их голоса на выборах. Странам антигитлеровской коалиции гордо демонстрируют австрийских коммунистов, боровшихся с нацизмом, и одновременно устраивают травлю австрийской компартии. Отвергают всякую роль габсбургской монархии как исторического источника австрийского самосознания, но тут же принимают законы в духе Габсбургов. И так далее, и тому подобное.