Страхи мудреца - [197]

Я бы и не заметил, не следи я за ней так пристально. Я решил перевести разговор на более безопасную тему.

— Как вам показались дороги по пути в Северен? — осведомился я. На дороги любят жаловаться все. Это такая же надежная тема, как погода. — Говорят, на севере разбойники пошаливают?

Я надеялся немного оживить беседу. Чем больше она болтает, тем лучше я ее узнаю.

— В это время года на дорогах всегда кишат разбойники из руэ, — холодно ответила Мелуан.

Не просто разбойники — разбойники из руэ! Она произнесла это слово с таким ледяным отвращением, что я буквально похолодел. Она ненавидит руэ. Не просто недолюбливает, как большинство людей, — она питает к нам искреннюю, неподдельную, жгучую ненависть.

Я был избавлен от необходимости отвечать: подали охлажденные фруктовые пирожные. Слева от меня вице-король спорил с женой о желудях. Справа Мелуан неторопливо разламывала пополам клубничное пирожное, лицо ее было бледно, как маска слоновой кости. Глядя, как ее безукоризненно отполированные ноготки раздирают на кусочки пирожное, я понимал, что она думает о руэ.

* * *

Если не считать этого упоминания об эдема руэ, вечер прошел довольно славно. Мне мало-помалу удалось разговорить Мелуан, и она принялась болтать о всякой ерунде. Изысканный обед тянулся два часа, времени для разговоров у нас было предостаточно. Я обнаружил, что она действительно воплощает в себе все то, что предполагал Алверон: умна, привлекательна, красноречива. И даже то, что я знал о ее ненависти к руэ, не особенно мешало мне наслаждаться ее обществом.

Сразу после обеда я вернулся к себе и принялся писать. К тому времени, когда ко мне заглянул маэр, у меня уже было готово три черновика письма, набросок песни и пять страниц, исписанных нотами и репликами, которые я рассчитывал пустить в ход позднее.

— Входите, ваша светлость.

Он вошел, я поднял на него глаза. Он был уже совсем не похож на того хрупкого, трясущегося старика, которому я сумел вернуть здоровье. Он немного пополнел и выглядел лет на пять моложе.

— Что вы о ней думаете? — спросил Алверон. — Во время вашей беседы она ничего не говорила о своих поклонниках?

— Нет, ваша светлость, — сказал я, протягивая ему сложенный листок бумаги. — Вот первое письмо, которое вы, возможно, сочтете нужным ей отправить. Я полагаю, вы сможете найти способ тайно передать его ей?

Он развернул письмо и начал читать, беззвучно шевеля губами. Я тем временем родил еще одну строчку песни, записав поверх строки аккорды.

Наконец маэр поднял глаза.

— Вы не находите, что это несколько чересчур? — смущенно осведомился он.

— Нет. Вон то, — я оторвался от работы и указал пером на другой листок бумаги, — действительно чересчур. А то, что вы держите в руках, — как раз что надо. В ней есть романтическая струнка. Она мечтает, чтобы ей вскружили голову, хотя, вероятно, не признается в этом.

На лице маэра по-прежнему отражалось сомнение, поэтому я отодвинулся от стола и положил перо.

— Ваша светлость, вы были правы. Эта женщина вполне достойна стать вашей супругой. Не пройдет и нескольких дней, как во дворце будет с десяток мужчин, которые с радостью взяли бы ее в жены. Не так ли?

— Да их уже с десяток, — угрюмо ответил он. — А скоро будет десятка три.

— И добавьте еще десяток тех, с кем она встретится за обедом или будет гулять в саду. И еще десяток, которые будут ухаживать за ней просто из любви к искусству. Сколько из них станут писать ей письма и стихи? Они будут посылать ей цветы, побрякушки, знаки своего расположения. Вскоре на нее обрушится поток внимания. У вас всего один шанс.

Я указал на письмо.

— Не медлите! Это письмо воспламенит ее воображение, ее любопытство. Через пару дней, когда у нее на столе будет лежать гора других записок, она будет ждать второго письма от нас.

Он поколебался, потом его плечи поникли.

— Вы уверены?

Я покачал головой.

— В таком деле ни в чем нельзя быть уверенным, ваша светлость. Можно только надеяться. Ничего лучшего я вам обещать не могу.

Алверон колебался.

— Я в этом совершенно не разбираюсь! — сказал он, и в голосе его послышались капризные нотки. — Вот если бы была книга с правилами, которых можно было бы придерживаться!

Сейчас он выглядел совершенно как обыкновенный человек, ничуть не похожий на маэра Алверона.

По правде говоря, я и сам был озабочен не меньше его. Все, что я знал об ухаживании за женщинами по собственному опыту, легко можно было уместить в наперсток, не снимая его с пальца.

С другой стороны, в моем распоряжении был богатейший чужой опыт. Десять тысяч романтических песен, пьес и легенд, вместе взятые, хоть что-нибудь да значат. Что касается отрицательного опыта, я насмотрелся на Симмона, который пытался приударить чуть ли не за каждой женщиной на пять километров от Университета с безысходным энтузиазмом ребенка, пытающегося взлететь. Более того, я насмотрелся на то, как десятки мужчин разбивались в щепки о Денну, подобно кораблям, забывшим о приливе.

Алверон смотрел на меня неподдельно озабоченным взглядом.

— Как вы думаете, месяца хватит?

Заговорив, я сам удивился тому, как уверенно звучит мой голос.

— Ваша светлость, если за месяц я не сумею помочь вам ее покорить, значит, это вообще невозможно.