Страх открывает двери - [10]

Я довольно опытный водитель, если дело не касается сложной езды с обгонами и двойными обгонами и не связано с машинами американского производства с автоматическим управлением. Когда же надо ехать по прямой и только нажимать на педаль газа, то эти большие машины с У-образными восьмицилиндровыми моторами дадут сто очков вперед посредственным британским и европейским спортивным моделям, которые в сравнении с ними кажутся совсем беспомощными.

Машина пошла так, словно была снабжена ракетным ускорителем. Я решил, что так как она принадлежала полиции, то имеет форсированный двигатель. Выровняв ее на шоссе, бросил беглый взгляд в зеркало и увидел, что здание суда уже далеко позади: у меня едва хватило времени, чтобы мельком взглянуть на выбежавших судью и шерифа. И тут, пропустив крутой поворот справа, я резко повернул руль. Машину занесло, один из брызговиков оторвался. Несмотря на это, ногу с педали газа я не снял, и мы вырвались за пределы города. Впереди был простор!

Глава 2

Машина шла по шоссе на север. Серая от пыли лента дороги на несколько десятков сантиметров возвышалась над уровнем лежащей за пределами шоссе земли. Слева искрилась и сверкала, как переливающийся изумруд, озаренная палящим солнцем поверхность Мексиканского залива. Между шоссе и заливом по побережью шла не вызывающая интереса полоса низких мангровых деревьев, а справа мелькал заболоченный лес, но, вопреки моему ожиданию, это были не пальмы или карликовые пальмы, которые я думал встретить в этих местах, а сосны и приводящие в уныние перелески из молодой сосновой поросли.

Езда не доставляла мне удовольствия. Я вел «шевроле» на такой скорости, на какую только решил отважиться, и мягкое покачивание подвески отнюдь не давало мне ощущения безопасности. Не хватало солнцезащитных очков. Хотя солнце не ослепляло прямыми лучами, безжалостный свет этого субтропического светила, сверкающего в небе прямо над шоссе, был таким резким, что причинял боль глазам. Машина была открытой, но ветровое стекло таким большим и таким выпуклым, что затрудняло проникновение в кабину свежего воздуха и не охлаждало ее, несмотря на то, что ветер свистел в ушах: скорость превышала 130 километров в час. Там, в зале суда, температура в тени достигала почти 40 °C, а какой она была здесь, в этом открытом пекле, даже невозможно представить.

Езда не доставляла удовольствия и девушке. Она даже не побеспокоилась снова положить в сумочку барахло, которое я вытряхнул. Несколько раз, когда машина делала очередной крутой поворот, она хваталась рукой за верхнюю кромку двери, но, не считая этого, не сделала ни единого движения с тех пор, как Марбл-Спрингс остался позади. Только повязала белым шелковым шарфом светлые волосы. На меня она не взглянула ни разу, и я не представлял, какого цвета у нее глаза. И уж, конечно, не заговорила со мной. Раз или два я посмотрел на нее, но она все время смотрела вперед. Губы плотно сжаты, лицо бледное, на левой щеке горело яркое пятно. Она все еще боялась, а может, боялась более, чем когда-либо. Возможно, она думала о том, что с ней будет. Я и сам думал об этом.

Через 13 километров пути и 8 минут времени произошло то, чего я ожидал. Кто-то позаботился и быстро принял меры. Дорогу заблокировали в том месте, – где какая-то предприимчивая фирма оборудовала справа от шоссе асфальтированную площадку – место отдыха водителей – и бензоколонку, применив для этого раздробленный камень и кораллы. Поперек шоссе стояла большая черная полицейская машина, вращались сигнальные огни, горел красным светом сигнал «стоп». Слева, как раз за капотом полицейской машины, поверхность земли резко снижалась, образуя ров глубиной в 1 или 1,5 метра, который в конце немного приподнимался, переходя в мангровую поросль. Прорваться с этой стороны было невозможно. Справа дорога расширялась, образуя двор заправочной станции, где выстроились в высокую вертикальную линию черные гофрированные 200-литровые цистерны с бензином, полностью блокирующие пространство между полицейской машиной и передней линией бензонасосов, установленных параллельно шоссе.

Все, что я разглядел за 4–5 секунд, заставило меня так резко тормознуть, что «шевроле» содрогнулся и его с заклиненными намертво колесами занесло в сторону. Скорость со 110 километров упала до 50. В ушах стоял пронзительный визг шин, а сзади на сером от пыли шоссе остались черные дымящиеся следы от расплавившейся резины. Еще я успел увидеть полицейских: один согнулся за капотом полицейской машины, а голова и правая рука второго виднелись над багажником. Оба были вооружены револьверами. Третий полицейский стоял, выпрямившись во весь рост, почти полностью скрытый ближайшей цистерной с бензином. Зато его оружие было отчетливо видно. Это было самое смертоносное из всех типов оружия для стрельбы с близкой дистанции – хлопушка-дробовик с укороченным стволом и гильзами 20-го калибра, начиненными дробью среднего размера.

Скорость «шевроле» снизилась до 30 километров. До дорожного блока оставалось не более 35 метров. Револьверы полицейских нацелились мне в голову, а сами полицейские встали и вышли из укрытий. И тут боковым зрением я увидел, что девушка схватилась за ручку двери и, наполовину отвернувшись от меня, приготовилась выпрыгнуть из машины. Ни слова не говоря, я нагнулся, схватил ее за руку и с дикой силой рванул к себе. Она вскрикнула от боли. В ту же минуту я перенес свою хватку на ее плечо и притянул к себе на грудь, чтобы полицейские не осмелились выстрелить. Потом до отказа нажал на педаль газа.