Страх ничего не решает - [11]

Я включила свет в спальне и увидела окровавленную постель и рану на лбу сына, из которой сочилась кровь. Позднее я узнала, что Дэвиду приснился кошмар. Он направился в нашу комнату за утешением и в темноте зацепился ногой за одеяло, упал и рассек лоб об угол полуоткрытой двери.

Оценив серьезность травмы, я разбудила Майкла, чтобы тот спустился с Дэвидом вниз, собрал его и отвез в больницу, где мальчику должны были наложить швы. Потом у меня все поплыло, в глазах потемнело, и я потеряла сознание. Повезло, что мне не понадобилось накладывать швы.

Этот обморок помог осознать, как далеко завел меня страх. Страх стал моей главной чертой, что никогда не было мне свойственно! Я спросила себя: «Постой, вот в кого ты теперь превратилась? А что же будет с возрастом?!»

Нечего и говорить, что, когда появился мой третий ребенок, страх и неуверенность пришли вместе с ним.

Я забеременела дочерью через три месяца после рождения Джоша. Я сознательно решилась на следующего ребенка так быстро, поскольку знала, что, если не сделаю этого сейчас, меня поглотит беспокойство, связанное с беременностью и родами Джоша. И тогда скорее всего у меня больше не будет детей. Это был самый храбрый поступок в моей жизни.

Дело было не только в этом болезненном опыте, но и в высоком риске того, что после рождения одного ребенка с синдромом Дауна у следующего ребенка может быть тот же синдром. Я знала, что не должна позволить этому страху все испортить и что моя уверенность зависит лишь от меня.

Поскольку последние события принесли слишком много волнений, я решила начать эту беременность с поисков нового врача. Мой старый доктор не был ни в чем виноват, но я чувствовала, что к некоторым вещам можно было бы отнестись иначе. К примеру, вскоре после того, как мне сообщили диагноз Джоша, я услышала, как кто-то идет по больничному коридору, насвистывая веселую мелодию «Зиппити-ду-да». Мелодия оборвалась, и в палату вошел мой акушер-гинеколог. Мы еще поговорили про Джоша, и он вышел. Не успев закрыть за собой дверь, он подхватил мелодию и продолжил насвистывать. Я увидела в этом явный недостаток сочувствия. И потом, когда его имя высвечивалось на экране телефона, мое сердце падало, и я мысленно готовилась услышать плохие новости. Не самая здоровая реакция на звонок лечащего врача.

Друзья порекомендовали мне нескольких врачей… и один был хуже другого. Первый доктор, с которым я встретилась, был настолько стар, что я испугалась, что он уйдет на пенсию (или умрет) раньше, чем я рожу. От второго нестерпимо пахло луком, и я не могла даже находиться в его кабинете. Третья – повеселившая меня больше всех, хотя и за мой же счет, – имела странное пристрастие к стеклянным, пластиковым и керамическим фигуркам лягушек. Войдя в ее кабинет, я увидела сотни больших и маленьких лягушек, покрывающих все поверхности – сувенирные амфибии были на полу, стенах и потолке. Помню, что на враче даже висел кулон в виде лягушки. Поначалу это показалось мне забавным, даже милым. К сожалению, это впечатление было обманчиво.

Мы сели, и я начала свою историю с рассказа о наших детях. Я поведала ей о недавнем рождении Джоша и сообщила, что уже четыре недели беременна третьим ребенком. Она посмотрела мне в глаза неподвижным взглядом и не моргнув заявила с сильным акцентом: «Ты, с твоей Д****ОВОЙ УДАЧЕЙ, зачем ты заводить другие дети! Нет, тебе не надо другие дети».

Мой муж чуть не свалился со стула в приступе смеха и тут же выбежал за дверь. Он услышал достаточно для себя, в то время как я, оглушенная, сидела с отвисшей челюстью, будто приклеившись к сиденью. Она явно меня не поняла. Медленно и тщательно выговаривая каждое слово, я произнесла: «Нет, вы, наверное, меня не поняли, я УЖЕ четыре недели как беременна». Указывая на свой живот, я повторила: «Я беременна прямо сейчас».

«Нет, нет. Не надо больше дети», – еще более настойчиво сказала она, и лягушка на ее кулоне вылупилась на меня будто в подтверждение этих слов. Я тут же решила, что мой доктор был не так уж и плох. Этот поиск с такой комичной, хотя и весьма бесцеремонной концовкой вернул меня обратно к моему врачу. Я решила, что все же он отличный специалист, и к тому же у нас уже есть опыт совместной работы. Однако мне необходимо было поговорить с ним начистоту. Я хотела дать ему шанс самому решить, сможет ли он быть тем врачом, который мне нужен.

Я сказала, что ни в чем его не виню и не считаю ответственным за произошедшее, но мне не понравилось, как он преподнес нам шокирующие прогнозы относительно Джоша, я не чувствовала эмпатии в его словах и поступках. Я призналась ему, что до сих пор не отошла от этого травмирующего опыта, особенно учитывая, что с рождения Джоша прошло всего три месяца, а теперь мне предстоит готовиться к еще девяти месяцам неопределенности (по крайней мере, так мне казалось на тот момент). Так что, если он хочет по-прежнему быть моим доктором, от него потребуется участие. В конце концов, это должно было стать нашим обоюдным решением. И он должен четко понимать, что мне необходимо.

Я предупредила, что, возможно, буду часто звонить с нелепыми вопросами и неоправданными беспокойствами, могу стать еще более нервной и возбудимой, чем раньше. Если он не сможет быть тем добрым доктором, который мне нужен, мне лучше знать об этом сразу. Он принял мои слова и был рад, что я поделилась с ним своими чувствами и страхами. Он поблагодарил меня за честность, и, хотя он не высказал это напрямую, думаю, ему понравилось, что я попросила его разделить со мной эту ответственность. Я, в свою очередь, почувствовала облегчение. С того момента я могла сосредоточиться на ребенке, который рос внутри меня.