Страх и нищета в Третьей империи - [14]

Где-то хлопает дверь. Жена наспех приводит себя в порядок. Входит ее муж.

Муж. Ты что это? Порядок наводишь?

Жена. Нет.

Муж. Зачем ты укладываешь вещи?

Жена. Хочу уехать.

Муж. Что случилось?

Жена. Мы же как-то говорили, что мне следовало бы на время уехать. Здесь ведь теперь не слишком приятно.

Муж. Какие глупости!

Жена. Так что же, оставаться мне?

Муж. А ты куда, собственно, думаешь поехать?

Жена. В Амстердам. Только бы уехать.

Муж. Но ведь у тебя там никого нет.

Жена. Никого.

Муж. Почему же ты не хочешь остаться? Во всяком случае, из-за меня тебе незачем уезжать.

Жена. Незачем.

Муж. Ты знаешь, что я ничуть к тебе не переменился. Ты это знаешь, Юдифь?

Жена. Да.

Он обнимает ее. Они молча стоят среди чемоданов.

Муж. Никаких других причин для твоего отъезда нет?

Жена. Ты же знаешь.

Муж. Может быть, это не так уж глупо. Тебе нужно подышать свежим воздухом. Здесь можно задохнуться. Я приеду за тобой. Два-три дня, что я пробуду по ту сторону границы, освежат и меня.

Жена. Верно.

Муж. Да и вообще - долго здесь так продолжаться не может. Откуда-нибудь придет перемена. Все это кончится, как воспалительный процесс.

Жена. Конечно. Ты видел Шэкка?

Муж. Да, то есть мы столкнулись на лестнице. Мне кажется, он уже жалеет, что они разошлись с нами. Он был явно смущен. В конце концов им придется ослабить нажим на нас, интеллигентов. С одними лакеями, которые только и умеют что спину гнуть, воевать не пойдешь. И люди не так уж сильно хамят, если им давать отпор. Ты когда хочешь ехать?

Жена. В девять пятнадцать.

Муж. А куда посылать тебе деньги?

Жена. Лучше всего - Амстердам, главный почтамт, до востребования.

Муж. Я добьюсь специального разрешения. Черт возьми, не могу же я допустить, чтобы моя жена жила на десять марок в месяц! В общем все это большое свинство. На душе у меня просто отвратительно.

Жена. Если ты приедешь за мной, тебе станет легче.

Муж. Хоть почитать газету, в которой что-нибудь сказано.

Жена. Гертруде я звонила. Она будет присматривать за тобой.

Муж. Совершенно излишне. Из-за нескольких недель...

Жена (начинает опять, укладываться). А теперь подай мне, пожалуйста, шубу.

Муж (подает ей шубу). В конце концов, всего-то на несколько недель.

10

ШПИОН

Профессоры маршируют,

Их лоботрясы муштруют

И жучат, отставкой грозя.

Зачем для безусых отребий

Знать о земле и о небе,

Когда им думать нельзя?

Идут прелестные детки,

Что служат в контрразведке,

Доносит каждый юнец,

О чем болтают и мама и папа,

И вот уже мама и папа - в гестапо,

И маме и папе конец.

Кельн, 1935 год. Дождливый день. Воскресенье. Муж, жена и сын-школьник

только что пообедали. Входит служанка.

Служанка. Фрау Климбч с мужем спрашивают, дома ли господа?

Муж (резко). Нет.

Служанка выходит.

Жена. Ты должен был сам подойти к телефону. Они ведь знают, что мы никуда не могли уйти.

Муж. Почему это мы никуда не могли уйти?

Жена. Потому что идет дождь.

Муж. Это еще не причина.

Жена. Да и куда бы мы могли пойти? Они сразу об этом подумают.

Муж. Мало ли куда можно пойти.

Жена. Так почему же мы не идем?

Муж. А куда нам идти?

Жена. Если бы хоть дождя не было.

Муж. А куда бы мы пошли, если бы дождя не было?

Жена. Прежде можно было по крайней мере встречаться с людьми.

Пауза.

Напрасно ты не подошел к телефону. Теперь они знают, что мы не хотим поддерживать с ними знакомство.

Муж. Ну и пусть знают!

Жена. Неприятно, что мы сторонимся их теперь, когда все начали их сторониться.

Муж. Мы их не сторонимся.

Жена. Так почему им тогда не прийти к нам?

Муж. Потому что этот Климбч надоел мне до смерти.

Жена. Прежде ты этого не говорил.

Муж. Прежде! Не раздражай ты меня своим вечным "прежде"!

Жена. Во всяком случае, прежде ты не оборвал бы знакомства с ним потому, что школьная инспекция что-то против него затевает.

Муж. Ты, значит, хочешь сказать, что я трус?

Пауза.

Так позвони им и скажи, что мы вернулись из-за дождя.

Жена (не двигается с места). Может быть, спросить Лемке, не зайдут ли они?

Муж. Чтобы они опять доказывали нам, что мы с недостаточным рвением относимся к противоздушной обороне?

Жена (мальчику). Клаус Генрих, отойди от радио!

Муж. И как нарочно сегодня идет дождь. Что за несчастье! Нечего сказать, удовольствие жить в стране, где дождь - это целое несчастье!

Жена. По-твоему, очень умно говорить вслух такие вещи?

Муж. У себя, в моих четырех стенах, я могу говорить что мне угодно. Я не позволю, чтобы мне в моем собственном доме... (Умолкает.)

Входит служанка с кофейным сервизом. Оба молчат, пока она не выходит.

Неужели нельзя обойтись без служанки, у которой отец - квартальный наблюдатель?

Жена. Об этом мы, кажется, уже достаточно говорили. В конце концов ты сказал, что это имеет свои преимущества.

Муж. Тебя послушать, чего только я не говорил. Вот скажи такое твоей мамаше, и мы попадем в хорошенькую историю.

Жена. О чем я говорю с моей матерью - это...

Входит служанка с кофе.

Больше ничего не нужно, Эрна, можете идти. Я сама налью.

Служанка. Большое спасибо, сударыня. (Уходит.)

Мальчик (отрываясь от газеты). Все священники так делают, папа?

Муж. Что делают?

Мальчик. Что здесь написано.