Стоять в огне - [27]

Проезжая узенькими извилистыми улочками города, он бездумно не замечал ничего происходящего на них. Как не думал и о предстоящем разговоре. О чем бы там ни шла речь — это уже несущественно, сейчас его волновало другое: как осуществить хотя бы одну громкую операцию? Он, конечно, сразу же позаботился бы, чтобы о его успехах узнал Скорцени. Возможно, это стало бы началом возвращения в лоно рейха. Все-таки неразумно бросать людей с его опытом чуть ли не на передовую, в эти подольские леса, в глухие дебри дикой Славянии…

Правда, Скорцени тоже бывал здесь. В свое время он даже наступал на Москву в составе эсэсовской дивизии «Дас рейх». Но знал Штубер и то, что его кумир воевал на Восточном фронте лишь до тех пор, пока надеялся одним из первых войти в столицу русских. Когда же эти надежды развеялись, унтерштурмфюрер отборной дивизии оказался в самом глубоком тылу, в Германии. По крайней мере так информировал Штубера один из его давних знакомых.

Впрочем, Штубер не осуждал Отто. Наоборот, считал, что тот поступил разумно. Кому нужен бессмысленный риск? Ну а политический капитал Скорцени все же сумел приобрести: теперь никто не решится упрекнуть его, что он отсиживался в тылу, не решаясь повоевать на Восточном фронте. А для карьеры это важно.

Машина остановилась возле небольшого двухэтажного особняка. Унтер-фельдфебель выскочил из нее первым и осмотрел небольшую площадь перед зданием. Заметив гауптштурмфюрера, часовой у входа отдал честь, однако слонявшиеся по площади два типа в гражданском (но с отличной унтерской выправкой) сразу же остановились и подозрительно осмотрели все вокруг.

— Теперь я понимаю, почему вы завидуете мне, — произнес Штубер, входя в кабинет Ранке, который разместился на втором этаже. — Потому что даже здесь, в центре города, не чувствуете себя в безопасности. Несмотря на то что на первом этаже находится отделение гестапо.

— Именно об этой нашей совместной безопасности я и хочу поговорить с вами, гауптштурмфюрер, — процедил подполковник, жестом приглашая его садиться. — Только что я говорил с шефом гестапо. Обстановка, сложившаяся в нашем регионе, не может не волновать. Впрочем, для начала позвольте узнать, как чувствует себя наш общий знакомый — лейтенант Беркут?

— Общий любимец.

— Что? — не понял Ранке.

— Да это я так, назвал его нашим общим любимцем.

— Еще бы! Кажется, вы даже собирались пригласить его на чашку кофе?

— Господин подполковник, я не обязан докладывать вам о подробностях задуманных нами операций, которые к тому же полностью засекречены.

— Амбиции, гауптштурмфюрер, амбиции. А ведь я и не требую подробностей. Разумеется, вы подчинены соответствующему отделу Управления службы безопасности в ставке гауляйтера и Управлению службы безопасности в Берлине. Но все мы здесь служим рейху. Да и формально ваш отряд все-таки…

— Помню, господин подполковник. Однако согласитесь: нет уверенности, что через неизвестные нам каналы моя информация не попадет в сводки, которые передаются в Москву. Что же касается Беркута, то операция развивается успешно.

— Уж не хотите ли сказать, что успели встретиться с ним?

— Именно об этом и хочу вас уведомить.

— Простите?

— Я вступил с ним в прямой контакт.

— Интересно, как это вам удалось, гауптштурмфюрер? И когда? Ведь только сегодня…

— За час до моего приезда сюда Беркут побывал в крепости.

— И вы… упустили его?! — Ранке оперся обеими руками о стол и всем своим массивным туловищем подался к Штуберу. Лицо его побагровело. Он едва сдерживался, чтобы не раскричаться.

— Разумеется, — садистски улыбнулся Штубер. — Если бы мы не торопились вешать и расстреливать всех, кто попадается нам под руки, то давно имели бы в этих краях и мощную агентуру, и массу лояльного населения.

Слушая это, Ранке смотрел на него с едва скрываемой ненавистью.

— Я знаю, что, — наконец опустился он в свое кресло, — младшие чины СС порой позволяют себе разговаривать так со старшими офицерами вермахта. Тем не менее я просил бы вас…

— Мои извинения, господин подполковник, — произнес Штубер откровенно издевательским тоном.

— Но даже если забыть о наших взаимоотношениях… — все еще задыхался подполковник, — о виселицах все же уместнее говорить этажом ниже, в гестапо. Там вас лучше поймут. Если только… поймут.

— Поверьте, там я говорю то же самое. Жаль, что они не прислушиваются к моим советам.

Вслед за этими словами наступила неловкая, тягостная пауза, из которой — Штубер понимал это — им обоим нужно было как можно скорее выбираться.

— Как же он оказался у вас? — первым нашелся Ранке.

— Самым неожиданным образом. Пришел в крепость, поднялся ко мне в башню. Кстати, по документам он — оберштурмфюрер СС Ольбрехт. Советую выяснить, существовал ли такой на самом деле. Не хочется верить, что партизаны научились так искусно изготавливать фальшивые документы.

— Это мы проверим.

— Вместе с Беркутом приходил какой-то поляк в мундире вермахта. Только унтер-офицера.

— И Беркут уже знал о вашем письме? — теперь уже ехидно улыбнулся Ранке. Он почему-то усомнился в правдивости слов этого берлинского выскочки.

— Можете себе представить.

— А Лесич?…