Сторож - [33]

— Какие-нибудь соучастники или родные в США у них имеются?

— В базе такие не упоминаются. Они были солдатами этого типчика, Бароне. И ничто не указывает на то, что они бывали в США раньше.

Ну хорошо, Чен подтвердил то, что Пайк и так уже услышал от Хорхе, однако это ни на шаг не приблизило его к Мишу.

— Пистолеты ты проверил?

— Еще нет, но послушай, федералы конфисковали и пистолеты из Малибу. Заявились в лабораторию шерифов, совсем как в нашу, и обчистили их, забрав оружие, гильзы, все. Те жмурики из Малибу и Игл-Рока, они тоже входили в группировку Кито?

— Да.

— Знаешь, что я думаю? По-моему, федералам уже было известно, кто они такие. Думаю, федералы просто хотят, чтобы мы не путались у них под ногами.

— Вероятно, ты прав, Джон.

— Я одного понять не могу. Ладно, они наркоторговцы. Но федералам-то какая разница, опознаем мы каких-то засранцев из Эквадора или нет?

Пайк тоже пытался понять, какая им разница. Он считал, что Питман прикрывает что-то еще, но что именно, он не знал.

— Мне пока что известно не все. Кое-что известно, но этого мало. Как только узнаю побольше, сообщу тебе.

Чен хмыкнул, словно говоря: ладно, играем дальше, похоже, приз, который нас ждет, становится все более крупным.

Пайк захлопнул крышку телефона, взглянул на Ларкин:

— Люди, которые пытались вас убить, работают на Бароне.

— Я думала, на Миша.

— Это одна компания. Как и говорил Питман, Миш приехал сюда, чтобы вложить в какое-то дело южноамериканские деньги.

Ларкин смотрела на него с той же задумчивостью, какая владела ею все нынешнее утро.

— Я хочу спросить вас кое о чем, — сказала она. — Вы говорили вчера, что мне хочется, чтобы на меня смотрели. Почему вы так решили?

Пайк полагал, что это — вещь очевидная.

— Вы ощущаете себя невидимкой. Если никто вас не видит, значит, вас просто нет, вот вы и добиваетесь, чтобы вас увидели.

Между бровей у Ларкин обозначилась мягкая складка, однако рассерженной или обиженной девушка вовсе не выглядела.

— Господи, неужели мои побуждения так очевидны?

— Да.

— Но как вы это поняли? По тому, как я танцевала в баре? Сходите на праздник Марди Грас, посмотрите, что творится там.

Пайк, подумав немного, решил привести пример:

— Тогда, в пустыне. Я заметил, как вы смотрели на отца. Вы пытались понять, обращает он на вас хоть какое-нибудь внимание или нет. А он разговаривал только со мной, адвокатом и Бадом. И вы брякнули нечто грубое. Вам нужно было, чтобы он взглянул на вас.

Она отвернулась к окну:

— Мне безразлично, смотрит он на меня или нет.

— Сейчас, возможно, и так, но прежде — нет. Если бы вам было все равно, вы бы этого не добивались.

Ларкин снова перевела на него взгляд, складка между бровей у нее уже разгладилась:

— А как вы-то научились различать все это с такой ясностью?

О себе Пайк никогда никому не рассказывал и людей, которые делают это, не ставил ни в грош, однако сейчас он решил, что Ларкин имеет право получить ответ на свой вопрос.

— Мы с родителями смотрели телевизор — я, мама, отец — или ужинали, и что-то вдруг выводило отца из себя. И тогда мой старик вытряхивал из меня душу — или из мамы. Я научился отслеживать кое-какие знаки. Как у него обвисают плечи, сколько бухла он себе наливает. Мелочи способны сказать очень многое.

Когда Пайк снова взглянул на Ларкин, лицо ее было полным печали.

— Понимаете, я увидел, что происходит между вами и вашим отцом. Вы нуждались в чем-то, что он мог дать вам, но не давал.

Она сказала:

— Спасибо за то, что постарались понять меня.

Пайк кивнул.

— Бад сказал Гордону и отцу, что вы сможете меня защитить. И, по-моему, он был прав.

— Больше он ничего не говорил?

— Только одно: мы можем верить, что вы свое дело сделаете.

Пайк ничего не сказал ей на это, да и лицо его не выразило ничего: он скрывал от Ларкин свою печаль, как скрывал и все остальное.

Вход в проулок перегораживал все тот же фургон, однако на этот раз тротуар покрывала понемногу редевшая толпа рабочих, задержавшихся здесь, чтобы позавтракать принесенными ими с собой буррито и апельсиновым соком в пластиковых бутылках.

Пайк вглядывался в здание склада, пока не обнаружил выцветшую и шелушащуюся, но все еще удобочитаемую табличку с номером дома: 18187. Черт, все-таки Коул молодчина.

Он взглянул на Ларкин:

— Вы уверены, что хотите пойти с нами?

— Да, уверена. Все нормально.

Коул вылез из машины первым. Потом он обогнул свою машину, открыл пассажирскую дверцу, вытащил из-под сиденья продолговатую брезентовую сумку и повесил на плечо. Пайк увидел, как он при этом поморщился.

К «лексусу» Коул подошел со стороны девушки:

— Ну что ж, посмотрим, что там обнаружится.

— Мы собираемся взламывать замки? — спросила Ларкин.

Коул усмехнулся:

— Не мы первые.

Они миновали продуктовый фургон, прошли по проулку вдоль тянувшейся слева стены заброшенного склада и стены потогонной мастерской справа. Огромные грузовые ворота склада были скреплены цепями, однако Коула они не интересовали, он прошел мимо них до следующей улицы. На углу склада находилась небольшая автостоянка с погрузочной платформой, врезанной в стену здания. В примыкающей к стене ограде имелась металлическая калитка. На ней висела табличка, извещавшая, что склад продается либо сдается в аренду.