Сторож брату своему - [123]
Дротик вошел ей под горло — точно, глубоко. Задрожал длинным легким древком.
— Догнать верблюдов! — орали вокруг на фарси. — Всех под нож! Догнать верблюдов!
Юмагас боком сползала с седла, мимо проскакивали блестящие железом парсы — в погоню, в погоню.
Она подняла глаза к свету, к царапающемуся сквозь лед Тарегу.
— Повелитель… — прошептали бледнеющие губы.
Джунгарка подняла руку, ладонь со скрипом мазнула по льду. Из раны толчками выплескивалась алая, алая кровь.
Он бил по льду кулаками — Юмагас, нет, нет, так не должно быть, нет, нет…
Потом белая рука и белое лицо медленно, бесшумно утонули в клубящихся красных разводах.
Кровь очень горячая. Поэтому полынья мгновенно растаяла, и Тарег, упиравшийся обеими руками в лед, тут же кувыркнулся в бездонную черную воду.
А ночь все никак не кончалась — впрочем, возможно, это была другая ночь. Такая же темная. Дыхание залипало в горле, в ушах стояла тишина. Странная, словно звук запаздывал за словом. А кто-то говорил?..
Тело сковывало ледяное, распирающее изнутри оцепенение. Словно кости превратились в лед, а кровь стыла в жилах и выдавливала из тела тепло, заполняя сосуды черной холодной взвесью.
В башенные бойницы глядел мрак. Узкие щелочки темноты, слепящие чернотой оконца рассматривали свернувшееся в меховой комок тело.
Где же ты был, Тарег?..
Значит, не помстилось — говорили. Глубокий, как из-под воды идущий голос надувался в ушах, распирал слух, прерывался, словно огромная толща мешала ему раскрыться. Тоскливо щемило в сердце, глухая полночь стекала каплями, и все вокруг молчало.
Где ты был?..
Голос расходился внутри головы, это был вообще не голос. И башни вокруг тоже не было, только пустой мрак. Нездешний, дотоле никогда не испытываемый ужас сливался с холодом — но тело застыло, не чувствуя озноба. Не чувствуя вообще ничего. Кромешная пустота, ничто смотрело в узкие щелки, наблюдало в тонкие окошки.
Потом сковывающий до кончиков пальцев страх отпускал. И снова из донной мути, из глубины всплывало залипающее, теряющееся в толще плотнее воздуха:
Почему тебя не было на той дороге, Тарег…
Возможно, потом чернота стала обмороком. Выглядывая из собственных глаз — там что-то есть? в оконца смотрят? — Тарег увидел, наконец, привычное.
Черный кот у дальней стены. Ты все-таки пришел, Имруулькайс.
Маленькая черная фигурка не двигалась.
Почему ты здесь, Тарег?..
Ты хочешь мне сказать, Имру, что, будь я там, я бы этого не допустил. Да, Имру?
Кот молчал.
Это мне за Али ар-Рида. Я убил его тогда, чтобы спасти женщину с ребенком. Убил… праведника. Теперь Он наказывает меня, забирает другую женщину, другого ребенка… Кому какая разница, что виноват я, а убивают их, для Творца это такие мелочи, нас у Него много…
Кот молчит и не шевелится.
Почему ты здесь, Тарег?
Говоришь — гордыня?.. Гордыня и гнев. Вот как. Говоришь, стоило промолчать в ответ на дурацкую подначку глупой девчонки…
Ах, в чем корни гнева… Да, да, я знаю.
Глупая страсть к человеческой женщине. Я знал, что ты это скажешь, Имруулькайс.
Ты прав — я одна сплошная беда…
Почему ты здесь, Тарег?..
Потому что поверил, Имру. Человеку, который поклялся Именем. А потом взял и нарушил клятву. Я — глуп, он — молодец, а Ему — все равно.
Говоришь, справедливость не всегда очевидна? Чушь, Имру. Ее просто не существует. Посмотри на меня и мою Клятву.
Ах, она нужна, чтоб людей спасти?
Людей, Имру, нужно испепелить. Всех. Вот это была бы справедливость.
Ах, Ему жаль их… И меня, говоришь, тоже жаль…
А не нужна мне Его жалость, Имру.
Возвращаю жалость с поклоном и орудием спасения быть отказываюсь. Орудием милости тоже.
Всё.
Какая же вокруг темнота.
В глазах стоял мрак. И свет во тьме светит, кто-то сказал. И тьма не объемлет его.
Неправда. Еще как объемлет.
Какая же долгая, непроглядная ночь.
Поставив лапы на заваленную пушистым мехом грудь Тарега, джинн настороженно принюхивался к его дыханию. Оно было горьким, миндальным на запах. До сухой кожи лица невозможно было дотронуться — обжигало подушечки лап.
— Эй… — осторожно позвал он нерегиля.
Даже вылизать нельзя — язык спалишь.
Тарег мотал головой и тихо бормотал. Прерывистым, задыхающимся шепотом. Короткие, еще не отросшие волосы торчали слипшимися от пота вихрами.
Тогда кот мрачно решился: дрожа задними лапами и в ужасе глядя назад, враскоряку попятился — и сунул в полузамерзшую чашку с водой кончик хвоста. И тут же, мявкнув, выдернул. Охнув и поминая пророка Ахура Мазду, джинн развернулся задом к лицу тающего от жара нерегиля. И принялся водить мокрым, капающим хвостом Тарегу по лбу. Капли стекали по векам, скатывались в уши.
— Ох… — прошептал Тарег.
И попытался протереть глаза и отмахнуться.
— Полдореа, — рассерженно сказал джинн, — у тебя не понос, так золотуха! Ты чуть не помер в яме, а здесь умудрился подхватить лихорадку! Я сначала не поверил, когда племяш мне сообщил! Нет, думаю, я, конечно, с ним в ссоре, но пойду посмотрю, как там чего! И что же я здесь вижу? Чего?.. Чего ты там бормочешь?
Чтобы разобрать сиплый шепот, ему пришлось подсунуть ухо под самые губы нерегиля.
— Всю ночь с тобой беседовал? Я?
Покачав ушастой головой, джинн вздохнул и снова присел над чашкой. Растопырившись и в отчаянии пихая хвост в ненавистную субстанцию, он хотел было сказать Тарегу, что тот бредит, но раздумал. В конце концов, с горячечными больными не спорят, даже если они несут полную чепуху.
На аш-Шарийа обрушилось великое бедствие — из Великой степи в земли верующих вторглись орды кочевников, и войска халифа оказались бессильны перед ними. В пророчестве сказано, что отразить нашествие и спасти страну может только военачальник из волшебного народа аль-самийа — пленник, привезенный с далекого запада и связанный клятвой служения престолу. Он должен стать верным слугой халифу и защитником народу аш-Шарийа. Но ждать ли добра от разъяренного существа, полного ненависти к поработившим его людям? И сумеет ли халиф приручить своего Ястреба?
Про карматские земли ходит множество слухов: там, говорят, от нечисти не протолкнуться. А еще там самая плодородная земля - райский сад, да и только. А войско карматов, рассказывают, - неисчислимо. С боями продвигаясь вглубь аль-Ахсы, воины халифа обнаружат, что слухи лгут. Нечисти что-то не видно. Земля - самая обычная. Да и войско карматов вполне исчислимо - у него тройное численное преимущество. Победы добываются ценой тяжелых потерь, враги каждый раз возвращаются с новыми силами, а изматывающий поход вглубь вражеской территории оборачивается кошмаром почище тех, которыми пугали досужие рассказчики.
Вторая часть романа "Золотая богиня аль-Лат".Умный и образованный халиф аль-Мамун полагает, что может справиться с терзающими страну налетчиками - нужно лишь перебросить армию на карматское побережье. Страж Престола полагает, что халиф ошибается. Тарик знает: карматов не одолеть - ибо им покровительствует могущественный злой дух. Богиню аль-Лат невозможно победить.Никому. Ни человеку, ни сумеречнику. Однако халиф отдал приказ избавить страну от карматской угрозы, и Тарик не может ослушаться. Ему приказали сделать невозможное, и он повинуется.
«Сказки из волшебного леса: храбрая кикимора» — первая история из этой серии. Необычайные приключения ждут Мариса и Машу в подмосковном посёлке Заозёрье. В заповеднике они находят волшебный лес, где живут кикимора, домовые, гномы, Лесовик, Водяной, русалки, лешие. На болотах стоит дом злой колдуньи. Как спасти добрых жителей от чар и уничтожить книгу заклинаний? Сказочные иллюстрации и дизайн обложки книги для ощущения волшебства создала русская художница из Германии Виктория Вагнер.
В данный сборник вошли рассказы, написанные в самых разных жанрах. На страницах этой книги вас ждут опасности далёкого космоса, пустыни Марса, улицы пиратского Плимута, встречи с драконами и проявления мистических сил. Одни рассказы наполнены драмой, другие написаны с юмором. Некоторые из представленных работ сам автор считает лучшими в своём творческом багаже.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Что ни ночь, то русский народный праздник приходит с волшебницей-матрешкой в этот удивительный дом. Сегодня здесь зима и Святки с волшебными колядками и гаданиями в сопровождении восковой невесты. Завтра Масленица с куклой-стригушкой и скоморохами. Будет ночной гостьей и капелька-купалинка с жемчужными глазками, и другие. Какой ещё круговорот праздников ждет хозяек дома, двух сестричек-сирот Таню и Лизу? Какая тайна кроется в этом доме? И что получат девочки в дар от последней крошки-матрешки?
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.