Стон горы - [25]

– С детьми вопрос еще не решен. Я пока и сама не знаю, с кем они будут жить – со мной или с Аихара.

Она уехала и долго не возвращалась.

Такие дела касаются прежде всего мужа и жены, поэтому Синго и остальным домашним не оставалось ничего иного, как терпеливо ждать, пребывая в полном неведении, – это были тревожные дни.

От Фусако по-прежнему не было известий.

Может, она решила остаться с Аихара?

– Фусако не знает, что ей делать, – сказала Ясуко.

– А может быть, именно мы виноваты в том, что она не знает, что ей делать, – ответил Синго, и оба помрачнели.

И вот под самый Новый год Фусако неожиданно вернулась.

– Ой, что случилось?

Ясуко испуганно смотрела на Фусако и детей.

Фусако пыталась сложить зонтик, но он не слушался ее – дрожали руки, и, похоже, несколько спиц было сломано.

Увидев зонтик, Ясуко спросила:

– Разве на улице дождь?

Подошла Кикуко и взяла Сатоко на руки.

Кикуко перед тем помогала матери раскладывать по мискам рыбу и овощи, сваренные в соевом соусе.

Фусако вошла с черного хода, прямо на кухню.

Синго подумал было, что Фусако приехала, чтобы занять немного денег, но все оказалось иначе.

Ясуко, вытерев руки, тоже пришла в столовую и, не садясь, пристально посмотрела на Фусако.

– Что ж это такое, Аихара-сан отпускает жену под самый Новый год, – сказала она.

Фусако, не отвечая, заплакала.

– Оставь ее. Разве ты не видишь, что у них полный разрыв? – сказал Синго.

– Вот оно что? Все равно, подумать только, выгнать жену под Новый год – где это видано?

– Я сама уехала, – сквозь слезы возразила Фусако.

– Ну что ж, прекрасно. Так и решим – ты вернулась домой, чтобы отпраздновать Новый год со своими родными. Наговорила я тебе неизвестно чего. Прости меня. А в новом году спокойно все обсудим.

Ясуко ушла на кухню.

Синго неприятно кольнули слова Ясуко, но в них ему послышалась и материнская любовь.

Не потому ли, подумал Синго, что Ясуко немного стыдно перед ним, она сразу же пожалела Фусако, когда та поздно вечером под Новый год вернулась домой с черного хода, пожалела и Сатоко, когда та на следующее утро бегала по темной веранде?

В новогоднее утро Фусако спала дольше всех.

Вся семья сидела за столом и дожидалась Фусако, слушая, как та полощет горло, но ее туалет длился бесконечно.

Всем было неловко, и Сюити со словами:

– Выпьем пока по одной, – налил в чашечку Синго сакэ, – Отец совсем поседел.

– Ничего не поделаешь. В нашем возрасте каждый день прибавляет седых волос; да что там каждый день – прямо на глазах седеешь.

– Что ты говоришь?

– Правда. Посмотри. – С этими словами Синго наклонил голову и подался вперед.

Вместе с Сюити голову Синго стала рассматривать и Ясуко. Кикуко с серьезным видом тоже посмотрела на голову Синго.

Она держала на коленях младшую дочь Фусако.

3

Для Фусако и детей поставили еще одну жаровню, и Кикуко перешла к ним.

Ясуко подсела к жаровне, у которой, расположившись друг против друга, пили Синго и Сюити.

Обычно Сюити пил дома немного, но из-за дождя в первый новогодний день он, вероятно, превысил свою обычную норму и, наливая чашечку за чашечкой одному себе, как будто отец не сидел напротив, напился так, что выражение лица у него совершенно изменилось.

Хидэко как-то рассказывала Синго, что Сюити, напиваясь в доме Кинуко, заставляет петь женщину, что живет вместе с ней, а Кинуко плачет, и сейчас, увидев опьяневшего Сюити, он вспомнил об этом.

– Кикуко. Кикуко-сан, – позвала Ясуко. – Принеси еще несколько мандаринов.

Кикуко вышла и принесла мандарины.

– Иди тоже сюда… А то они сидят вдвоем и молча пьют, – сказала Ясуко.

– Отец действительно ничего не ест, – сказала Кикуко, скользнув взглядом по Сюити.

– Я как-то задумался немного о жизни отца, – ехидно пробормотал Сюити.

– О моей жизни? Что же тебя заинтересовало в моей жизни? – спросил Синго.

– Может быть, я неясно выражаюсь, но вот, к примеру, если человека насильно заставляют принять решение и он его принимает – что это – успех или неудача? – сказал Сюити.

– Не могу понять, к чему ты клонишь, – возразил Синго. – Наступил январь нового года. На нашем столе сушеные анчоусы и омлет с рыбой – их вкус вернул меня к довоенному времени. Разве нельзя сказать, что в этом смысле – полный успех?

– Сушеные анчоусы и омлет с рыбой?

– Вот именно. Ты ведь это имел в виду. Если, как ты говоришь, немного задумался о жизни отца.

– Даже если совсем немного?

– Дожил до Нового года, на столе сушеные анчоусы, вокруг дети – вот она, жизнь обыкновенного человека. Ведь сколько людей за это время умерло.

– Ты совершенно прав.

– Но успехи и неудачи в жизни родителей – это успехи и неудачи их детей в семейной жизни, а тут у нас полная неудача.

– Ты так считаешь, отец?

Ясуко укоризненно посмотрела на них.

– Перестаньте, пожалуйста. Только наступил Новый год, а вы уже начали. Здесь же Фусако, – тихо сказала она и спросила у Кикуко: – Где Фусако?

– Пошла отдохнуть.

– А Сатоко?

– Сатоко и Кунико тоже.

– Вот это да, мать и дети – все трое – спят? – сказала Ясуко удивленно. Выражение лица у нее стало простодушным, как это часто бывает у стариков.

Хлопнула калитка, и Кикуко вышла посмотреть, кто там. Пришла Хидэко Танидзаки поздравить с Новым годом.