Столкновение миров - [28]

Он хотел сразу же отправиться домой, т. к. он жил всего в тридцати минутах от офиса. Он бы успел переодеться и что-нибудь перекусить, например, сэндвич и кофе, перед тем, как поедет в аэропорт. Но вместо этого он отправился на деловую встречу. Его ждал клиент, которого грозились выбросить из картины. Слоут пообещал самому себе, что, как только он разберется с Лили Кавано и с ее сыном, он выбросит всех этих клиентов из своего списка и начнет ловить более крупную рыбу. Теперь весь мир был заполнен брокерами, и его доля в акциях должна быть не менее десяти процентов. Оглядываясь на прошлое, Слоут теперь не мог понять, почему он так долго терпел Фила Сойера. Его партнер никогда не стремился к победе любой ценой, никогда не относился ни к чему серьезно. Его цепко держали старые принципы — порядочность и честность. Морган давно вынашивал свой план, и он всегда помнил, как велик его долг. При мысли о размере этого долга ярость вскипала в груди Слоута, и начинался сердечный приступ.

Фил Сойер недооценивал его, и это все еще терзало Слоута. Фил считал его чем-то вроде тренированной для ловли крыс змеи, которую можно выпускать только под постоянным контролем. Множество служащих в мятых шляпах наблюдали, как он подходит к своей машине и обходит вокруг нее, внимательно осматривая. Человек, обслуживающий машину, задрожал. На прошлой неделе Слоут едва не уволил его, обнаружив под ручкой машины царапину. Тогда ему досталось на орехи. Теперь он боится даже подойти к Слоуту и поздороваться. Теперь, взглянув в окно, Слоут видел иногда, как тот смахивает с его БМВ пыль, птичий помет или частички грязи. Да, вот это работа с людьми.

Когда Слоут выехал со стоянки и посмотрел в зеркало заднего вида, он вдруг увидел, что лицо этой деревенщины имеет то же выражение, что было у Фила Сойера за несколько минут до смерти, где-то посреди штата Юта. Он улыбался этому открытию всю дорогу.

Фил Сойер недооценивал Моргана Слоута с момента их первой встречи, когда они только поступили в Йельский университет. Его тогда легко было недооценивать — восемнадцатилетний толстяк из Акрона, неуклюжий, толстый, полный претензий и амбиций, впервые покинувший Огайо. Слушая, как его однокурсники говорят о Нью-Йорке, о «21», о знаменитостях, которых они видели, он потел и пытался скрыть свое невежество.

— Мне больше нравятся злачные места, — говорил он как можно небрежнее. У него потели ладони, и он сжимал руки в кулаки.

(Часто Морган просыпался утром и видел, что на ладонях остались следы от ногтей).

— Какие места, Морган? — спрашивал Том Вудбайн. Остальные хихикали.

— Ну, ты же знаешь, Бродвей и Вилидж, Том.

Остальные хихикали сильнее. Он был некрасив и плохо одет.

Его гардероб состоял из двух костюмов, оба серые, и оба сделанные не по росту. Он начал лысеть еще в колледже, и через короткую прическу просвечивала лысина.

Да, Слоут не был красивым, и в этом тоже была причина, заставляющая его сжимать кулаки. И эти утренние отметины были отпечатком его души. Другие, интересующиеся театрам, как и Фил, тяготели к красивым лицам, прекрасным зубам, отличным манерам. Все они хотели стать актерами, сценаристами, певцами. Слоут видел в себе только режиссера.

Фил Сойер и Том Вудбайн, которые оба казались Слоуту невообразимо богатыми, жили в одной комнате. Вудбайн лишь слегка интересовался театром, и посещал его только потому, что это делал Фил. Он отличался от всех прочих своей абсолютной серьезностью и целеустремленностью. Он учился на юриста, и уже тогда выглядел серьезно и сурово, как судья. По понятиям Слоута, Вудбайн был не самолюбив, считая, что лучше жить спокойно, чем богато. Разумеется, у него было все, что мог пожелать, и если он что-то терял, то окружающие спешили тут же помочь ему. Как может он, такой справедливый и дружелюбный, быть целеустремленным? Слоут почти бессознательно избегал Вудбайна и не мог заставить себя называть его «Томми».

За четыре года обучения в университете Слоут поставил две пьесы: «Нет выхода», которую студенческая газета назвала «ужасным провалом», и «Волноун». Последняя была описана как «взбалмошная, циничная, зловещая и невыносимо запутанная». За большинство эпитетов нес ответственность сам Слоут. Он так и не стал режиссером. Его видение мира было слишком искривленным. Но амбиции не унимались, они изменились. Если он не может стоять за камерой, он будет стоять за людьми, которые перед ней. Фил Сойер тоже начал об этом подумывать. Он никогда не был уверен в том, что его любовь к театру взаимна. Он подумал, что можно попробовать себя на поприще представления актеров.

— Давай поедем в Лос-Анджелес и откроем агентство, — предложил Фил, когда они учились на последнем курсе. — Это чертовски безумно, и наши родители проклянут нас за это, но, может быть, поголодав пару лет, мы заставим это агентство работать.

Слоут знал, что Фил Сойер не так уж богат. Он просто казался богатым.

— И если нам это удастся, возьмем Томми к нам юристом. Он к тому времени как раз закончит учебу.

— Ну, конечно, давай, — сказал Слоут. Он подумал, что когда придет время, то сумеет избавиться от Томми. — А как мы себя назовем?