Столетняя война - [15]

Таким образом, Англия производит впечатление королевства, конечно, маленького, но единого, скромные силы которого, находясь под жестким управлением испытанных администраторов, полностью подчинены суверену. Но последнему приходилось принимать во внимание периодические и резкие всплески политических страстей, столь яростных, каких, может быть, не испытывала больше ни одна страна в Европе. С начала XIII и до конца XVII вв. история Англии наполнена грозными гражданскими войнами — где противники королевской власти выступали не столько против этой власти, сколько лично против суверена, — оставляющими после себя, от восшествия на престол Иоанна Безземельного[32] до падения Стюартов, кровавые следы и семена ненависти. Вступление на престол Эдуарда III в январе 1327 г. — не финальная точка, а только эпизод одной из этих ожесточенных схваток, почти целиком заполнивших двадцать лет царствования Эдуарда II. Описание, даже обзорное, этих событий не входит в наши намерения. Однако итог, нерадостный для островного королевства, привести нужно.

Эдуард II в 1307 г. унаследовал от отца страну в опасном положении. Войны этого неудачливого завоевателя, а особенно — изнурительные шотландские походы, высокие запросы его фискальной службы, мелочная требовательность администрации за несколько лет разожгли недовольство баронов. Чтобы утихомирить их, требовался ловкий политик и государственный муж. Эдуард II не был ни тем, ни другим. Умный и просвещенный человек, интересовавшийся механикой и земледелием, он не любил ни воевать, ни править — двойной грех в глазах его вассалов. Ревниво держась за власть, он допускал к ней недостойных фаворитов, влияние которых порождало досадные и злобные слухи. Хватило бы и меньшего, чтобы разжечь злобу баронов, у которых властолюбие было в крови. Конечно, они не помышляли, как их предшественники в предыдущем веке, обуздать королевский произвол, облегчить груз своих вассальных обязанностей, защитить свою юрисдикцию от посягательств чиновников. Основы управления утвердились здесь слишком прочно, чтобы бароны рискнули замахнуться на них. Однако против королевской доктрины бесконтрольного осуществления верховной власти они выдвинули старую феодальную теорию, в соответствии с которой бароны как естественные советники короля должны участвовать в правительстве, а при надобности и корректировать его политику. Они намеревались прежде всего подчинить себе Совет, чтобы изгнать фаворитов, назначить на административные посты доверенных людей и от имени короля осуществлять эффективную власть.

В отсутствие способного вождя этот план, трудный не столько в осуществлении, сколько в сохранении результатов в случае сопротивления суверена, решившего сбросить опеку, неизбежно должен был провалиться. Прекрасный порыв баронов-ордайнеров, в 1311 г. объединившихся против фаворита, беарнца Пьера де Гавестона, обе попытки установить диктатуру самого пылкого из них — двоюродного брата короля Томаса Ланкастера закончились крахом через несколько месяцев. Спасти положение мог бы союз умеренных баронов и короля, как при Генрихе III. Но слепой эгоизм первых и упорная ненависть второго сделали это невозможным. Эдуард выбрал нового фаворита из самих баронов — Хьюго Деспенсера-младшего, отдав в руки этого алчного ничтожества страну, измученную десятилетней гражданской войной. Англия все глубже погружалась в пучину политической анархии. Последний акт драмы, стоивший ненавистному суверену жизни, не добавил Плантагенетам престижа. Как западный барон, Деспенсер попытался выкроить себе княжество в уэльских марках, где королевская власть сталкивалась с сопротивлением могущественных феодальных родов, обогатившихся за счет наследия кельтских князьков, — в Монмутшире, Гламоргане и соседних графствах. Соперники объявили ему войну; он добился изгнания самого влиятельного из них — Роджера Мортимера из Уигмора. В это же время Эдуард поссорился с женой, Изабеллой Французской, дочерью Филиппа Красивого, злобный нрав которой мог сравниться лишь с ее распутством, и удалил ее от двора. Когда французский король Карл IV двинулся на Гиень, ей удалось убедить супруга, что при прямых переговорах с братом ей проще будет восстановить мир. Она выехала в 1325 г., взяв с собой старшего сына, которого хотела сделать герцогом Аквитанским. Мир был подписан. Но в Париже Изабелла встретила Мортимера и стала его любовницей, а возможно, была таковой и раньше. Их связь, выставленная напоказ, шокировала Карла IV, и он изгнал их от двора. Вместе с наследным принцем они нашли убежище у графа Эно, договорились о помолвке юного Эдуарда с его дочерью Филиппой и набрали наемников. В последние месяцы 1326 г. они с отрядом иностранных наемников высадились на Британском острове, поскольку побережье охранялось плохо, пошли на Лондон, спровоцировали восстание всех баронов против Деспенсера и его клики, которые в ходе вспыхнувшей яростной войны были разбиты, и захватили самого короля. Парламент, послушный воле заговорщиков, объявил о его низложении; комитет баронов и один представитель рыцарей, Уильям Трессел, торжественно отреклись от клятвы верности, которою были обязаны королю. Потом, дождавшись, чтобы Изабелла избавилась от низложенного суверена, то есть убила его, 20 января 1327 г. на трон посадили Эдуарда III, которому было всего шестнадцать лет. На самом деле правил за него Мортимер, продлив анархию еще на три года. Став графом Марчем — он был женат на последней представительнице пуатевинского рода Лузиньянов, носивших титулы графов Маршского и Ангулемского, — и захватив все наследие Деспенсеров, он держался лишь тем, что внушал страх. Такая же посмертная популярность, какую сразу после падения приобрел Томас Ланкастер, теперь стала уделом трагически сгинувшего суверена: на его могиле, которую и по сей день можно видеть на хорах Глостерского собора, в то время церкви аббатства, происходили чудеса. Против Мортимера бароны сколотили новый блок. Первый заговор был легко раскрыт, что повлекло за собой казнь графа Кента. Развязка произойдет только в ноябре 1330 г., когда Эдуард III избавится от опеки.