Столетняя война - [86]

Через два дня, пройдя лишь восемь миль вдоль русла реки, англичане оказались в Корби, они по-прежнему не могли отвязаться от французов, следовавших за ними по противоположному берегу. Теперь, однако, Генрих мог сделать вылазку. Начиная с Амьена долина Соммы проходит с запада на восток, а в Перонне река совершает резкий поворот направо и продолжает свое течение с севера на юг. Если английская армия двинется на юго-восток в сторону от реки, то пройдет около двадцати пяти миль, прежде чем снова приблизится к реке, где, как известно, был брод. Французам же, чтобы попасть в это место, придется огибать весь речной поворот, а это не меньше сорока миль. В наши дни при наличии точно выверенных карт, со сделанными с воздуха фотографиями и со спутниковой системой навигации, подобный марш-бросок был бы прост, но в пятнадцатом веке таких подсказок не существовало. Генриху приходилось полагаться на людей, служивших в этих местах в составе «вольных рот», либо рассчитывать на поддержку арманьяков или бургиньонов – противоборствующих французских фракций. Прислушивался он и к сведениям, добытым у местных жителей, и к сообщениям конной разведки. К этому времени большинство солдат страдало мягкой формой дизентерии, к тому же рацион сократили в несколько раз. Погода стояла сырая и холодная. Когда армия останавливалась передохнуть на несколько часов, не было времени на то, чтобы поставить палатки. Несмотря на все это, к вечеру 18 октября армия была совсем рядом с Нейсом. Разведка доложила, что через реку есть два брода, оба не более трех футов в глубину («не выше лошадиного брюха»), находились они в трех милях к востоку от города, подходы к ним были болотистыми, к тому же французы повалили деревья, преграждавшие дорогу, и потому броды никто не охранял[89]. Французы тем временем добрались только до Перонны, то есть находились на расстоянии пятнадцати миль. Ночью английская пехота подготовила дорогу к бродам, и король приказал приступить к переправе. Поскольку было известно, что французская армия состоит главным образом из тяжеловооруженных всадников, лучникам было приказано подготовить колья, заостренные с обоих концов, колья вогнали в землю, создав таким образом барьер против конницы. Хотя хронисты свидетельствуют, что каждый лучник срубил такой кол, вряд ли это так, более вероятно, что сделал это каждый пятый-шестой, поскольку во время боя лучники располагались на флангах.

В это время королю доложили, что из соседней церкви украли дароносицу. Дароносица – это шкатулка, обычно из драгоценного металла, в ней хранят освященную облатку – якобы частицу тела Христа. Шкатулку эту священник берет с собой, когда причащает прикованного к постели прихожанина. Кража такого предмета считалась кощунством, король заявил, что вора ждет смертный приговор, командирам подразделений было приказано обыскать каждого человека и найти виновного. Вора нашли с дароносицей в рукаве, изготовлена шкатулка была из позолоченной меди, которую этот человек принял за золото. Вор был повешен возле той же церкви. Большинство современных историков говорят, что человек этот был лучником, однако, принимая во внимание ценность такого солдата, маловероятно, что с ним поступили бы подобным образом. Ни Томас Уолсингем, ни Брут не рассказывают об этом инциденте, а «Жеста» просто говорит, что он был англичанином. Скорее всего несчастный вор был расходным материалом, возможно, даже слугой.

Утром 19 октября группа пехотинцев и лучников переправилась на другой берег, не встретив сопротивления. Спешившись и передав лошадей конюхам, они сформировали на восточном берегу реки плацдарм, дабы армия без помех осуществила переправу. Примерно в 13 часов армия начала переправляться – обоз и сопровождение переходили по одному броду, а солдаты – по второму. Один французский источник утверждает, что солдаты сделали плот из оконных рам близлежащих домов, – вероятно, для переправы снаряжения, а не для людей. За час до захода солнца – должно быть, в половине пятого – вся армия устроилась на постой в деревенских домах на правом берегу реки. Французская конная разведка, прибывшая к броду, благоразумно решила не вмешиваться, хотя и сообщила своему начальству о расположении английской армии.

Армия французов в Перонне была огромной и день ото дня становилась все больше, поскольку в нее вливались новые отряды. Перед лицом английской угрозы о внутренних трениях временно забыли, но хоть армия и была большой, в ней чувствовалась слабость, и виной тому в немалой степени было командование. Король Карл VI не мог принимать участия в бою, поскольку тронулся рассудком и считал себя стеклянным, а дофина убедили остаться в Руане. Командовали войском старшие офицеры Франции коннетабль Шарль д’Альбре и маршал Жан Бусико. Раздельное командование никогда не было хорошей идеей, впрочем, и оно могло бы сработать, если бы не присутствие дяди короля герцога Бурбона, брата короля герцога Орлеанского и других вельмож, таких как герцоги Алансонский и Бретанский, а также младшие братья герцога Бургундского – герцог Брабант и граф Невер – вместе с толпой более мелкой аристократии. Каждый из них полагал, что никто ему не указ и, напротив, все должны с ним советоваться и стараться угодить. Сходились они в одном: наглых англичан надо приструнить. 20 октября в английский лагерь явились три французских герольда и потребовали, чтобы король назначил им время и место сражения. Генрих ответил, что намерен идти в Кале, но голову в кустах не прячет, и если французы хотят сражения, то легко его найдут. Герольдам выдали горсть золотых монет и отправили восвояси. 21 октября английские солдаты, миновав Перонну, перешли через территорию, на которой пятьсот лет спустя их потомки будут сражаться в первой битве при Сомме, а затем переправились через приток Соммы Анкре в районе Миромона. Французы не сделали попытки остановить их – возможно, потому, что не знали точно, где именно находятся англичане: в тот момент они отыскивали блокирующую позицию по дороге в Кале.