Стоит только пожелать - [23]

— Слушай, Рен, — лицо старшего брата озарила предвкушающая улыбка. — А давай не будем говорить братишке, что его солдат красив совсем как юная девушка, — и, дождавшись моего утвердительного кивка, добавил. — Очень уж хочется посмотреть, что Амадор будет делать со своей любовью к «мальчику».

Мда, что тут скажешь. Мы втроем хоть и были дружны, но и в нашей семье не обходилось без соперничества. Лео и Амадор, старший и младший, они были невероятно похожими и разными одновременно. Оба искатели приключений, но только Лео — холодный и рассудительный, а Амадор — горячий и бесшабашный. Честно, никогда не понимал, что им делить и кому что они пытаются доказать. Сам я сохранял нейтралитет и служил неким объединяющим фактором, ведь был одинаково близок обоим. Братья частенько старались подколоть друг друга, не упускали случая выставить себя в лучшем свете перед отцом, чем соперник. А тот, когда они не видели, обнимал меня и, вздыхая, говорил, что, слава Богу, хоть одному из его детей природа дала мудрости и что он может умирать спокойно, зная, что во главу семьи встанет достойный преемник. Однажды я решился спросить у отца, почему он считает, что я стану лучшим главой. Он ответил, что мои братья думают только в себе, своих развлечениях, а глава рода — это большая ответственность, на его плечах и материальное благополучие семьи, и наследники, и репутация. Не мне, конечно, спорить с отцом, но мне кажется, что со временем Лео остепенится и станет гордостью как герцогов Анжуйских, так и графов де Монпелье, рода своего кровного отца. Да и Амадор, несмотря на клеймо бастарда, я уверен, дослужится до маршала и король пожалует ему титул.

Мы с братьями разошлись в двенадцатом часу. Стоило двери закрыться за Лео, утащившем Амадора, как я уселся за стол писать Габриэлле записку. Не знаю, как старший брат угадал мои действия, но он вернулся один, как раз когда я закончил, и вызвался отнести записку. Я молча кивнул и уселся ждать свою девочку. Компанию мне составило уцелевшее от жажды Амадора бургундское.

Габриэлла

Выбежав утром на шум подъезжающего экипажа, я уж было приготовилась раскланиваться и рассыпаться в приветствиях, как вдруг из отдернутой шторки показалась растрепанная кудрявая черная голова, такая знакомая! Она просто не могла принадлежать никому другому! Розали! Сестра на ходу выскочила из экипажа и бросилась ко мне. Родные объятия поначалу показались мне непривычными, и причина нашлась тут же: мундир! С чего на Розали солдатская форма?! Прочитав вопрос в моих глазах, сестра только заговорщически подмигнула и шепотом велела звать её кузеном Россом. Мда, время идет, а Розали не меняется: сорванцом была, сорванцом и осталась… А следом за младшей, из экипажа величественно и одновременно естественно, как и всегда, выплыла Эдит. Боже, даже в крестьянском платье достоинства у неё не занимать. Королева. А следом за ней появился… король? А похож, пусть даже сам он тоже не разожжёт в шелка. Невольно залюбовавшись ими, а выглядели они как истинная пара, даже забыла поздороваться и не заметила выскочившего после Розали военного, такого же растрепанного, с лучезарной улыбкой и бесятами в глазах. Ха, раз — пара, два — пара… Сзади послышались шаги, и мне даже оборачиваться не надо было, чтобы угадать, кто там. Схватив за руки сестер, я быстро бросила новоприбывшим слова приветствия и извинения и увлекла Эдит и Розали в сад, лишь бы не проходить мимо Господина и не встречаться с ним взглядом…

Позже, запершись в моей комнатушке и еле-еле рассевшись так, чтобы не задевать друг друга плечами и коленями, мы по очереди рассказали друг другу о своих похождениях. Начала Эдит, как старшая. Всегда знала, что её будут спасать из огня возлюбленные, совсем как прекрасную принцессу. Конечно, я имела в виду метафорически и ни за что не пожелала бы сестре снова пройти через нечто подобное. На вопрос от природы не стеснительной Розали о том, собирается ли Эдит остаться с месье Леонардом, та сдержанно ответила, что ей надо думать, как нашу семью вытаскивать, и мужа достойного искать, а не глупостями заниматься, но почему-то мне показалось, что она просто стесняется своих чувств и не договаривает. Затем подошла моя очередь. Ей Богу, если бы я умела краснеть, обратилась бы свеклой на время всего рассказа, но все же смогла выложить сестрам все, как на духу, ничего не утаив. Мы сошлись на том, что Господин, судя по всему, влюблен в меня, и что его последний поступок мерзок и безобразен. Правда, Эдит осторожно заметила, что каждый может оступиться и заслуживает шанс оправдаться. В общем, не стоит поспешно и слишком строго судить мужчину. Розали вообще выдала, что я сама виновата: хожу тут по дому, такая вся соблазнительная со всеми своими прелестями и в платьишке горничной, а Ренард — не настолько стар, чтобы получать от моей красоты исключительно эстетическое наслаждение. На мгновение я даже усомнилась в том, что имею право осуждать Господина, и уверилась в том, что избегать его — не выход и что нам обязательно надо объясниться.

Словно угадав мои намерения, судьба предоставила нам шанс в тот же вечер. Месье Леонард заявился ко мне как раз на середине рассказа Розали, когда та признавалась во вспыхнувшей симпатии к умному отважному капитану, и передал мне записку от своего брата. На аккуратно сложенном клочке бумаги острым крупным каллиграфическим было выведено: «Поднимись сейчас ко мне. Не бойся, я хочу всего лишь поговорить с тобой. Прошу, доверься мне. Не убегай…» Я забыла, как дышать. Испугалась ли я? Да, но вместе с тем обрадовалась, предвкушая встречу. Господи, день, проведенный без его пронзительно синих глаз, без редких и оттого столь желанных поцелуев, без крепких надежных объятий, походил на месяц разлуки. И я с замиранием сердца поняла, что если бы он не прислал за мной сегодня поздним вечером, можно сказать ночью, завтра на рассвете я сама бы искала встречи с ним.