Сто тысяч раз прощай - [64]
Я отрезал себе все пути к этим разговорам и теперь мог слушать только свой внутренний голос, который становился все более желчным и саркастическим. Что перспективнее – университет или театральная школа-студия? – размышлял Алекс. Медицинское образование – не слишком ли большая ответственность? – задумывалась Люси. Зависть – это разрушительное чувство, но если завидуешь врагам, она хотя бы придает куража, а если друзьям, то не оставляет тебе ничего, кроме оскомины и одиночества. Чтобы не светить своей миной, я просто встал и отошел в сторону, но не театрально, а скрытно. Впрочем, сделать что-либо скрытно не так-то просто, если у тебя с пояса свисает палка от швабры… Я пошел во фруктовый сад, лег под самой дальней яблоней, закрыл глаза и вскоре уже не слышал ничего, кроме шороха высоких трав.
– Пошли, а то свекла остынет, – сказала Фран.
– Ешьте сами, я не хочу. Серьезно.
С дерева раньше срока упало несколько твердых яблок, которые теперь врезались мне в спину, но я не стал переходить в другое место и слушал Фран, которая села по-турецки рядом со мной.
– Я знаю, почему ты смылся, – сказала она, дергая траву. – Это уже в зубах навязло, правда? Баллы. Надежды и мечты.
– Да нет, нормально. Просто мне нечего сказать, вот и все.
– По-моему, все считают, что ты станешь профессиональным актером, – сказала она и выждала. – Тебе так легче, Чарли, или…
– Пожалуй, да. Мне приятно, что ты рядом.
– Я слышала, тебе было непросто.
– Кто сказал?
– Люси, Колин…
В такое время не могло быть ничего хуже – и ничего лучше, – чем стать объектом пересудов.
– Они по-доброму отнеслись, ни насмешек, ничего такого. Просто сказали… Ребята переживают, честно.
– Что тут говорить: я и в самом деле облажался.
– Возможно, результаты окажутся еще лучше, чем ты…
– Да, многие так говорят – дескать, я скромничаю. Нет, нисколько. Я действительно облажался. Уходил с экзаменов, оставлял пустые листы. На экзамене по истории картинки рисовал. А под конец даже приходить перестал; если ты еще не знаешь, я отправил одного парня сдавать изучающее чтение под моим именем…
Она смолчала, и я был ей за это благодарен.
– Экзамены – фигня, разве не так? То есть экзамен – это проверка навыков – все равно что заученный карточный фокус. У такого, как Майлз, я тебе точно говорю, будут сплошь высшие баллы: А-А-A – как вопль, но при этом он… ну… если не бестолочь, то недалеко ушел. Ему просто вдолбили навыки. Я что хочу сказать: это система тупая, а не ты. Между прочим, у тебя упорство потрясающее. Мне бы такое. Знаешь, бывают моменты, когда я готова все смести со стола на пол и выскочить за дверь, но у меня кишка тонка.
Я вежливо слушал, благодарный за этот бунтарский туман, которым она замаскировала мой провал. Но если честно, я никогда и ни в чем не проявлял сознательного упорства, не имел ничего против стандартной системы образования и не ставил перед собой четких целей. Я прекрасно вписывался в эту систему и при определенном стечении обстоятельств сумел бы, наверное, проявить себя несколько лучше, а может, даже очень прилично.
– Так что же произошло? – через некоторое время спросила она.
– Я думал, у меня есть собственная позиция. И только сейчас до меня дошло, что я сам не понимаю, в чем она заключается. А мы с тобой сегодня не пробежимся по строчкам?
– Сегодня – нет. Так что стряслось? Объясни.
– Мне кажется… мне кажется… у меня немного снесло крышу.
Экзамен
Мы все понемногу сходили с ума, каждый по-своему.
У меня это наиболее отчетливо проявлялось в учебе. Некогда принесенная самому себе клятва постепенно размывалась, но в преддверии экзаменов этот процесс ускорился.
– Нас беспокоит, – сказал моим родителям мистер Хепбёрн, когда их вызвали в школу и они в последний раз пришли вместе, – что Чарли может не сдать экзамены.
Папа еще больше вжался в кресло. Мама потянулась ко мне, чтобы взять за руку, но я отпрянул и продолжил скручивать школьный галстук, чтобы отпустить этот тугой рулончик и тут же начать заново.
– Мы не понимаем, – сказала моя мать. – Он же вполне прилично учился.
– Учился, но сейчас вообще не учится, хотя мы старались, мы очень старались. Разве не так, Чарли? По-твоему, это несправедливо?
В тот же вечер, когда Билли заснула, а я просто отвернулся лицом к стене, к нам в комнату зашла мама и, опустившись на колени у моей койки, положила руку мне на затылок.
– Поговорим?
– Нет. Я уже сплю.
Но сам каждую ночь ворочался без сна, став, наверное, единственным шестнадцатилетним полуночником на всем свете, а днем страдал от глубокой дурноты, словно – если верить чужим рассказам – после дальнего авиаперелета. Мозги, как зеркало в ванной, застилала дымка. Дымка тупости, хотя в мой адрес это слово никогда и нигде не произносилось, разве что в моей собственной беззвучной речи, когда я не мог связно и толково ответить на учительский вопрос. Тупица, тупой, тупой, тупой. В ту пору я задремывал над учебниками; сонный взгляд скользил по какой-нибудь строчке, непостижимой, как санскрит, и, не останавливаясь на полях, переходил на деревянную поверхность письменного стола, после чего я впадал в тот же ступор, в каком иногда заставал отца, причем всякий раз думал:
Эмма и Декстер случайно познакомились на выпускном вечере. Они встретились совсем не для того, чтобы никогда не расставаться, а чтобы уже завтра разойтись и начать новую взрослую жизнь. Каждый — свою.Что произойдет с ними через год? А через два? Через три, семь… двадцать?Роман Дэвида Николса — одновременно грустная и смешная, трогательная и светлая история о любви, в которой каждый найдет для себя что-то очень важное.«Великолепная книга о пропасти между теми, кем мы были, и теми, кем стали… Самая необычная любовная история со времен „Жены путешественника во времени“.
Как должен поступить мужчина средних лет, с хорошим чувством юмора, счастливо женатый почти двадцать пять лет, когда его жена среди ночи неожиданно заявляет, что покидает его, чтобы вновь обрести себя и почувствовать вкус к жизни? Дуглас решает бороться за свой брак. Вместе с женой Конни и семнадцатилетним сыном он планирует совершить Большое турне по европейским городам. Они собираются провести последнее лето всей семьей, перед тем как сын покинет дом ради учебы в колледже. Дуглас всей душой рвется в это путешествие, надеясь пробудить былую страсть жены.
В шестнадцать лет все переживания Брайана Джексона были связаны с тем, что в его жизни не будет ничего более достойного, чистого, благородного и правильного, чем оценки на выпускных экзаменах средней школы. А в восемнадцать он, поступив в университет, считает, что стал намного мудрее, и спокойнее смотрит на жизнь. Теперь его амбиции простираются гораздо дальше: он мечтает обзавестись оригинальной идеей, чтобы на него обратили внимание, а еще он страстно желает завоевать сердце девушки своей мечты, с которой вместе учится.
Стивен – неудачник по жизни: карьера актера не сложилась, жена бросила, дочь осуждает. Джош, наоборот, удачлив. Он красив, всемирно известен, удивительно талантлив, счастливо женат. В пьесе о Байроне Джош блистает в главной роли. А Стивен его сценический дублер. Но так как Джош удручающе здоров, то даже после ночных кутежей никогда не срывал спектакль и всегда, к восторгу зрителей, выходил на сцену. Стивен подозревает, что ему не суждено появиться на сцене в костюме Байрона. Он чувствует, что его жизнь окончена.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Маленькие девочки Циби, Магда и Ливи дают своему отцу обещание: всегда быть вместе, что бы ни случилось… В 1942 году нацисты забирают Ливи якобы для работ в Германии, и Циби, помня данное отцу обещание, следует за сестрой, чтобы защитить ее или умереть вместе с ней. Три года сестры пытаются выжить в нечеловеческих условиях концлагеря Освенцим-Биркенау. Магда остается с матерью и дедушкой, прячась на чердаке соседей или в лесу, но в конце концов тоже попадает в плен и отправляется в лагерь смерти. В Освенциме-Биркенау три сестры воссоединяются и, вспомнив отца, дают новое обещание, на этот раз друг другу: что они непременно выживут… Впервые на русском языке!
Молли Грей никогда в жизни не видела своих родителей. Воспитанная любящей и мудрой бабушкой, она работает горничной в отеле и считает это своим призванием, ведь наводить чистоту и порядок – ее подлинная страсть! А вот отношения с людьми у нее не слишком ладятся, поскольку Молли с детства была не такой, как все. Коллеги считают ее более чем странной, и у них есть на то основания. Так что в свои двадцать пять Молли одинока и в свободное от работы время то смотрит детективные сериалы, то собирает головоломки… Однако вскоре ее собственная жизнь превращается в детектив, в котором ей отведена роль главной подозреваемой, – убит постоялец отеля, богатый и могущественный мистер Блэк.
Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау. В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю.
Впервые на русском — новейший роман от лауреата многих престижных литературных премий Энтони Дорра. Эта книга, вынашивавшаяся более десяти лет, немедленно попала в списки бестселлеров — и вот уже который месяц их не покидает. «Весь невидимый нам свет» рассказывает о двигающихся, сами того не ведая, навстречу друг другу слепой французской девочке и робком немецком мальчике, которые пытаются, каждый на свой манер, выжить, пока кругом бушует война, не потерять человеческий облик и сохранить своих близких.