Сто страшных историй - [87]

Сырость, похоже, совсем не угнетала его.

Но под крышу лапшичной сырости не было дороги. Здесь царили тепло и уют. Обсев каждый столик, словно гроздья пчелиных роев, посетители блаженно жмурились от счастья. Из кухни в главный зал вырывались облака пара. Пар вкусно пах кипящим бульоном, соевым соусом, жареной рыбой, сливовым маринадом и тысячей приправ и начинок, какими славилось заведение.

– Тогда ты уже не просто вор! – подвел Хизэши итог преступлениям Ловкача. – Ты грабитель, разбойник, развратник! Ты посягнул на бабушку императора! Ты личный враг небес! Я слыхал, что сперва Тибе, как самураю, хотели велеть покончить с собой. Но заподозрили, что он мало дорожит самурайской честью…

Мой собеседник хихикнул:

– Он может взять и отказаться от сэппуку, отказаться самым бессовестным образом, что поставит власти в неудобное положение. Снова суд, разбирательство, принудительное лишение сословного статуса; новый суд, где Тиба выступает в качестве простолюдина… Кому охота ввязываться в такую возню?

Хизэши поднял чашку с саке. Так, будто он решил выпить за здоровье Ловкача.

– Нет, Рэйден-сан, лучше остров Девяти Смертей. Сразу, в первом же приговоре! И пусть гниет себе, не обременяя никого дурной заботой!

Со дня нашего знакомства Комацу Хизэши мало изменился. Разве что слегка располнел, соответствуя карьерному росту. Сколько ему сейчас? Около тридцати. А так будто вчера расстались, сегодня встретились: лопоухий, круглолицый. Чашка в могучих ручищах кажется меньше, чем на самом деле. От старых привычек трудно отказаться: лоб и макушку Хизэши по-прежнему не бреет. Стянет волосы в узел на темени, да и выльет на голову плошку масла.

Любит, чтобы блестело!

Деньги блестят не хуже масла. Их Хизэши тоже любит.

– Вы принесли список, Хизэши-сан?

– Опись украденного Тибой? Да, я сделал копию, как вы просили.

– Передайте список мне.

– А что мне за это будет?

– Моя благодарность. Вы хотите что-то сверх того?

– Обижаете, Рэйден-сан. Этого более чем достаточно.

Морщинки у глаз. Складки у рта. Смешливый блеск глаз наводит на мысли о блеске стали. Нет, ты все-таки изменился, Хизэши. А я? Свои изменения труднее заметить. Все обречено на перемены, кроме меня – вот что думаешь о себе. Но потом видишь, как смотрит на тебя твой друг, с которым ты познакомился, будучи еще мальчишкой, замечаешь свое отражение в его взгляде и понимаешь, что ошибся.

Мы оба улыбались, но в душе́ каждый оставался серьезен.

После теплого приема, устроенного мне в тюрьме, я было вознамерился явиться за сведениями о Ловкаче Тибе прямиком к мати-бугё – чиновнику высокого ранга. Его ведомство отвечало за поддержание порядка в Акаяме, совмещая обязанности полиции и суда, а также противопожарной безопасности. К счастью, я быстро остыл, решив обойтись более доступной помощью – знакомством с Хизэши. Мати-бугё меня, вне сомнений, принял бы, и даже без проволо́чек – грозная тень инспектора Куросавы маячила за моей спиной. Но сам чиновник разбираться в деле не стал бы, а спровадил гостя в архив, где я утонул бы в море свитков, или отправил в канцелярию, где меня в два счета усыпили бы тоскливым бормотанием.

Я знаю, как это делается. Наши секретарь и архивариус тоже не любят чужаков. Меньше, чем чужаков, они любят только лишнюю работу.

С Хизэши все было гораздо проще. Я объяснил ему, что мне требуется, он кивнул и назначил встречу в лапшичной вечером следующего дня. Нельзя ли раньше, спросил я. Господин Сэки отрежет от меня по кусочку за каждый час промедления. Нельзя, ответил он. Я и так быстр, словно молния.

Как я ни торопился, но был вынужден признать его правоту. Кто другой провозился бы дней пять, не меньше.

Вероятно, я мог бы заплатить Хизэши за услугу. Вероятно, он даже принял бы плату – спокойно, с улыбкой, как делал любые дела. Но это испортило бы наши дружеские отношения. И вовсе не потому, что Хизэши был бессребреником, о нет! При всей любви к блеску монет Хизэши не нуждался в моих деньгах. С Торюмона Рэйдена он брал плату иного рода. Хитрец прекрасно знал, что я рано или поздно расплачу́сь – советом, подсказкой, протекцией. Наводкой на нужного человека, в конце концов. Даже если это произойдет нескоро, даже если это не произойдет вовсе – сам факт того, что я у него в долгу и готов к расчетам, был для Комацу Хизэши достаточной платой за услуги любого рода.

Не это ли называют житейской мудростью?

– Набор шпилек из серебра и черепахового панциря, – прочитал я, развернув список. – Шпильки исполнены в виде цветов хризантемы, сливы, орхидеи и бамбука. Хранились в мешочке из белого шелка с вышитыми ирисами. Дата кражи, имя потерпевшего.

– Украдено из усадьбы Хасимото Цугавы, – Хизэши прихлебывал саке мелкими глотками. – Вы, кажется, знакомы?

– Шпильки из золота с кораллами, – я оставил вопрос без ответа. – Изготовлены в форме шлема, украшенного гирляндами цветов. Хранились в мешочке из желтой шерстяной ткани с вышитым бамбуком. Дата кражи, имя потерпевшего.

– Дорогое украшение, – оценил Хизэши. – Кстати, вынесено снова у Цугавы.

Я вспомнил усадьбу господина Цугавы. Маленькая крепость, стража, привратник. Бирки на въезде и выезде. Тиба и впрямь Ловкач, если пробрался туда дважды! Нет, трижды, тут дальше указано. Даже под покровом ночной темноты это подвиг.