Сто семидесятая - [38]

Вспомнив в очередной раз ран Альрона, склонившегося над Сто шестьдесят третьей, я почему-то думала именно о распущенном платье и расстёгнутых рукавах, обнажавших кожу рук. И эти его мерзкие пальцы, бьющиеся под подолом и заставлявшие тело под ними дрожать…

Может быть, я всегда думала, что этим занимаются с очень близким человеком? С таким, которому будет позволено проникнуть под одежду, спустить бельё. Может, дело было в том, что мои ожидания и смутные представления подхлестнули тело, словно обманывая и заставляя верить, что всё по-настоящему. Так, как должно быть между парой. И от того моя плоть так легко предала?

Если всего этого избежать, наверное, у меня получится остаться равнодушной или даже испытать отвращение к действиям ран Альрона, как у меня получалось с Проводящими на Матере. Тогда я отчётливо понимала всю искусственность нашего энергообмена, и мысли не отпускали ни на мгновенье, не позволяя расслабиться и получить удовольствие.

Оставалось полагать, что наставники на Тейане не зря называли меня светлой головой и моя логика, которую было возможно проверить исключительно опытным путём, меня не подводила.

— Какой приятный сюрприз, — в комнате возник ратенмарец.

Я не смотрела на него, выжидая, когда он примется за дело, и молясь всем богам, о которых когда-либо слышала, чтобы всё поскорее закончилось.

Больше он не разговаривал со мной, но и приближаться не торопился, заставляя напрягаться и нервничать всё больше.

Наконец он отделился от стены, медленно двигаясь ко мне.

Он был раздет.

«Прекрасно, прекрасно, — спотыкались в голове мысли, — значит, всё закончится ещё быстрее».

Он лёг рядом, вытягиваясь вдоль моего тела, и опёрся на локоть, позволяя своему взгляду скользить по обнажённой коже.

Тело неприятно зудело. Хотелось раствориться в воздухе или малодушно закрыть глаза, стараясь избавиться от режущего смущения. Надеюсь, ратенмарец не слышал, как отчаянно набирало обороты сердце.

Кажется, он решил начать экзекуцию. Его палец, грубый и неприятный, коснулся ключицы, провёл вдоль выступающей косточки, нырнул в углубление у основания шеи, заставив меня вздрогнуть, и отправился дальше к плечу.

Я сглотнула, напряжённо вытаращась в потолок.

Альрон проделал путь обратно, всё так же едва касаясь моей кожи, и когда указательный палец почти вернулся на исходную, соскользнул, снова послав по телу едва уловимую судорогу. Выбрал новое направление, устремляясь к моей груди.

Неожиданно его ладонь накрыла один из холмиков, заставив сердце споткнуться, и так же неожиданно прикосновение исчезло. Но я слишком рано позволила себе выдохнуть — розовая горошина соска оказалась зажата между его пальцами. Он слегка надавил и в горле, помимо воли, зародилось странное урчание. Я подавила вздох почти мгновенно, но всё же не полностью.

Я напрасно ожидала едкий комментарий, его не последовало. Вместо этого ратенмарец обмазал кончики пальцев в собственной слюне и снова огладил напряжённый сосок.

Мне было наплевать, что он слышит, как отчаянно я тяну воздух, заставляя грудь часто вздыматься. Пусть будет лучше так, чем я ещё раз позволю выдать собственные ощущения, за которые я испытывала жгучий стыд. Щеки горели, а ран Альрон не останавливался, неторопливо выводя узоры на моём животе.

Казалось, что кровь, сжигавшая лицо, неотступно тянется за жесткими пальцами, оставляя огненный след и чертя невидимую дорожку. Низ живота мучило истомой, но я не позволяла себе шелохнуться, продолжая метаться взглядом по пустому потолку и часто дышать.

Палец опустился гораздо ниже пояса и ратенмарец позволил себе коснуться запретного места. Скользнул ещё ниже, затронув краешек плоти, чуть выпиравший из складок кожи.

Я до боли закусила губу.

Он снова отправил свои пальцы в рот и вернулся к новой цели.

Растирал и пощипывал кожицу, заставляя меня плотнее сводить ноги. Живот крутило всё сильнее, ноги выворачивало, но я держалась, не давая себе двинуться. Казалось, стоит мне сделать это, стоит вдохнуть поглубже или позволить мышцам расслабиться — всего один раз, всего на мгновенье, чтобы ноги перестало отчаянно тянуть судорогой — и случится нечто страшное.

Но всё решили за меня.

Ратенмарец наконец отмер и переместился, зависнув надо мной.

Склонившись, он поцеловал мою ключицу и стал медленно двигаться той же тропой, что и палец ранее, заставляя меня ожидать каждого следующего этапа в немом отчаяньи.

Вот язык прошёлся по соску и на нежной плоти сжатого комочка я почувствовала зубы. Капитан не причинил боли, оттянув плоть и снова огладив языком. От натужной работы сердца тянуло в груди, а он продолжал изучать моё тело губами.

Всё ниже и ниже.

Мелкая дрожь уже не оставляла меня ни на мгновенье. Я ощущала, что пламя, терзавшее щеки и живот, захватило всё тело и держит в томительной осаде. В предвкушении чего-то большего.

Язык мазнул между складочек совсем слегка, но меня пробрало так, словно часть обшивки разом вынесло в открытый космос.

Его рука скользнула между моих колен и развела ноги в стороны. Внизу звонко хлюпнуло, отчаянно сводя и пылая огнём. И когда я ощутила касание, я не сомневалась, что именно это было.