Сто одиннадцатый - [16]

Только войдя вслед за старшим лейтенантом в кабинет — арену недавней корриды, — Саша спросил:

— Где находился три часа? Ты думаешь, он где-то находился?

— А как же иначе!

— Значит, и Анечка где-то находится, и наш Белка тоже?

— По-моему, да!

— Где же?

Кузьминых нахмурился.

— Я не ясновидец, как некоторые, — сказал он. — Откуда я могу это знать. Но где-то они должны быть, если живы. Впрочем, — прибавил он, — мертвые тоже не могут исчезать бесследно. Они тоже где-то должны быть. Кот, растворившийся в воздухе! Чушь зеленая! Девочка — тем более!

Он задумчиво посмотрел на тушу быка (до приезда начальства было решено ничего не трогать) и вздохнул.

— Вот кто мог бы рассказать многое, да не расскажет. Как ты думаешь, может, мы поторопились, может, можно было не убивать его? А? Например, накинуться на него всем разом, повалить… Глупости! — перебил он сам себя. — Все равно пришлось бы убить, только кроме капитана в больнице оказалось бы еще человек пять. Работать стало бы некому.

— Однако, — сказал Саша, — я и забыл совсем, что я сегодня дежурный по отделению.

— Вспомнил, наконец! — усмехнулся Кузьминых. — Дежурит старшина Груздев. Это еще капитан приказал. В таком деле, как у нас сегодня, без ясновидца не обойтись.

— Да будет вам, товарищ старший лейтенант! — сказал Саша, официальным обращением показывая, что ему очень неприятны эти шутки. — Какой я ясновидец. Все дело в Белке.

— Простите, товарищ младший лейтенант! — Кузьминых вздохнул и сказал серьезно: — Давай-ка, Саша, подытожим события, разберемся до приезда начальства. Есть мысли? Если есть, выкладывай!

— Я думаю…

— Вот и хорошо, что у тебя есть о чем думать. А у меня никаких мыслей нет. Словно этот бык ударил дверью не капитана, а меня и вышиб мозги.

Могло показаться странным, что после всех необъяснимых происшествий сегодняшнего утра они могли спокойно говорить и даже обмениваться шутками. Словно и не исчезала трехлетняя девочка, не лежал тут же рядом неведомо как оказавшийся здесь бык, — словом, ничего, выходящего за рамки обыденного, не случилось. Но это действовал инстинкт самозащиты. Мозг, неосознаваемо для них, защищал себя от вторжения того, что могло нанести ему вред. Так было не только с Кузьминых и с Сашей. Все сбежавшиеся на выстрелы и видевшие быка, появление которого в кабинете разумно объяснить было невозможно, занимались своим делом и не только не говорили о происшествии, но даже старались о нем не думать.

— Вот, посмотри! — сказал Саша, подходя к стене, на которой висела большая карта города и его окрестностей. — Видишь, вот наша улица, на ней расположены дома, наш и Болдырева. Они стоят на одной линии, вдоль улицы, а она совершенно прямая. И на ней же расположено здание нашего отделения. И такая же прямая идет дальше дорога от города до того колхоза, где работает мой дед. Выходит, что наши дома и колхозные строения тоже на одной линии. Улавливаешь?

— Продолжай! — Кузьминых начал волноваться. Он понял мысль, пришедшую в голову Кустову.

— В одно время, а именно в десять минут восьмого, три существа — ребенок, бык и кошка — пересекли одну и ту же невидимую прямую линию и исчезли. Я уверен, — добавил Саша, — что в колхозе ферма именно на этой линии. Ну, а что было до минуты исчезновения? И что после нее?

— Что-то я плохо улавливаю.

— Потому что не видел, как исчез Белка, а я видел. До своего прыжка он что-то почуял. Я видел, как он пристально смотрел на пол, впереди себя, потом вперед, постепенно поднимая голову. Нечто невидимое, а для человека и неслышимое, Белка слышал, медленно поднималось, я уверен, не только в нашем доме, но и по всей линии, о которой мы только что говорили. А потом кот прыгнул сквозь это ничто и исчез. Теперь вспомним рассказ деда. Бык тоже что-то почуял, он заупрямился, не хотел выходить, а когда удар деда заставил его выйти, он тоже исчез. Трехлетняя девочка ничего не почуяла, пересекла линию и исчезла.

— Здорово! — искренне восхитился Кузьминых. — Голова у тебя работает что надо! Ну, а что было потом?

Саша, не удержавшись, пожал плечами. Неужели старший лейтенант не может сам догадаться? Но Кузьминых не заметил невежливости своего подчиненного, иначе Саше не миновать бы выговора. Заместитель начальника городской милиции со всеми держался просто, по-товарищески, на «ты», но не допускал панибратства, граничащего с недисциплинированностью.

— Что же было после? — повторил он.

— А после происходило вот что, — сказал Саша. — Мои родители, брат, я сам, все, кто находились в доме Болдыревых, ты сам, между прочим, мой дед вслед за быком — словом, все много раз пересекали эту невидимую линию, но, однако, никуда не исчезали. Линия, видимо, исчезла сама, во всяком случае — перестала действовать как ловушка. Впрочем, лучше называть это нечто не «линией», а «полосой», расположенной вертикально. Но что это за полоса? Откуда она взялась в нашем городе и его окрестностях? Мне кажется, — неожиданно, вероятно и для самого себя закончил Саша, — что это какие-то опыты, проводимые какими-то учеными, вот и все!

— Вот и все! — повторил Кузьминых. — Прав ты или не прав, не знаю. Не мне разбираться в таких вещах, которые в моей голове не укладываются. Но тут уж я скажу тебе: за такие опыты под суд отдают. Ты забыл про девочку Болдыревых? Ничего себе опыты, убивающие детей!