Сто лет жизни в замке - [57]

Знаток человеческих душ, Генрик Сенкевич сказал: «Я родился в стране, исполненной жизненных сил, где бьют тугие фонтаны жизненной энергии, поэтому каждый раз, как я чувствую, что во мне зарождается замысел нового романа, меня охватывает неистовая радость жизни».

Одна Нобелевская премия за другой. Казалось, что жизненные силы любимой Польши породили прекраснейший плод.

Глава IX У людей искусства

Немногие из мира искусства сумели в то время стать владельцами замков. Необходимо было достичь действительно огромной известности, абсолютной славы и, если актеров Комеди Франсез и других театров, артистов Парижской Оперы приглашали выступать в самые роскошные владения, если случалось, что они бывали там в качестве гостей, редко можно было видеть, чтобы они сами обосновывались в усадьбах. Но все же было несколько владельцев замков в плащах Арлекина.

Случилось так, что самые большие знаменитости того времени были и самыми живописными. Мы с вами посетим прославленную французскую певицу Эмму Кальве, а также фантастическую актрису Сару Бернар и двух знаменитых художников, одна из которых, хотя ее при жизни превозносили до небес, была вскоре забыта, а имя другого — Клода Моне не перестает купаться в лучах славы.

Кабриер и странный кюре Ренн-Ле-Шато

Сравнение напрашивается само собой. Эмма Кальве являлась абсолютным эквивалентом Каллас. У нее было все: необыкновенный голос — драматическое сопрано, большая красота, умение держаться на сцене и поразительный талант актрисы. В двух последних десятилетиях XIX века и в первом XX она имела такой же блестящий триумф, как и наша примадонна. Более того, если Мария Каллас встретилась с Онасисом, одним из богатейших людей мира, Эмма Кальве, в свою очередь, тесно соприкасалась с персонажем, который, казалось, вышел из волшебной сказки и располагал таинственным богатством, названным не одним человеком «золотом дьявола».

Весной 1893 года Эмма Кальве, яркая карьера которой началась одиннадцать лет назад в Брюссельской Монне ролью Маргариты в «Фаусте», приехала в Париж, возвращаясь из Лондона, где она была провозглашена самой великой из живущих певиц. Королева Виктория, аплодировавшая ей в «Кармен», приказала изваять ее бюст. Один из способов сохранить воспоминание о певице во времена, когда пластинки еще не существовали.

Тогда же в столицу приехал сельский священник: аббат Беранже Соньер, пастырь одного из самых бедных приходов Франции деревни Ренн-ле-Шато, забравшейся недалеко от Каркасона на горный пик Разе, возвышавшийся над двумя долинами рек Оды и Салса. Несколько домов, руины старинной крепости и церковь, состояние которой было ненамного лучше. Во времена Визиготов на этом месте стоял город с населением в тридцать тысяч человек, окруженный крепостными стенами, бывший вместе с Толедо основным городом королевства. Но в конце века туда можно было попасть только по скверной горной тропе.

Беранже Соньеру было 33 года, когда он приехал в Ренн-ле-Шато в 1885 году. Его отправили туда более или менее в качестве наказания после преподавания в духовной семинарии Нарбонны. Он был слишком независим духом и манерами, чтобы нравиться начальству. Тем более что его призвание священника было не из самых крепких; когда вы из семьи с семью детьми и хотите получить образование, никто, кроме церкви, не поможет вам избежать вечного труда на скудной земле.

В этой затерянной деревне жизнь Беранже была сущим адом, если обратиться к его счетам: за шестнадцать месяцев — девяносто франков расходов и только двадцать четыре дохода! Но он был крепкий мужчина, охотник, рыбак… и соблазнитель. Его портрет красноречиво свидетельствует об этом: высокий, квадратный, широкий в плечах. В его лице выделялась «хищная челюсть, смягченная высоким, широким лбом, увенчанным густыми черными волосами. Его брови были густые, черные глаза — красивыми и живыми, глубокий взгляд — беспокойным и вызывающим тревогу. Энергичный подбородок смягчала ямочка…».

Женщины деревни с удовольствием бы бросились в его объятия, не будь их мужчины довольно суровы. Однако нашлась такая, которая никому ничего не была должна: Мари Денарно восемнадцати лет. Она без сожаления оставила свое занятие, шитье шляпок, чтобы превратиться в «малоканоническую служанку» аббата. Вдвоем им удавалось прокормиться.

Если судьба Беранже Соньера мало завидна, судьба его церкви была таковой еще в меньшей степени, настолько она была жалкая. Если у аббата и не было истинного призвания священнослужителя, он по крайней мере любил Бога и расстраивался, что у того столь плохое жилище. Решив произвести некоторые ремонтные работы, он начал с того, что передвинул разбитую плиту, служившую алтарем, покоящуюся на двух визиготских опорах, покрытых изображениями креста и странными рисунками. К своему большому удивлению, он обнаружил, что одна из опор, полая внутри, набита сухим папоротником, в котором спрятаны три деревянные трубочки, запечатанные воском. Когда их вскрыли, в них оказались свитки, покрытые непонятными знаками.

Мэр, присутствовавший при находке, предложил сохранить документы в мэрии, но у аббата было другое мнение на сей счет: деревня была слишком бедна, чтобы позволить себе завести музей. Возможно, продав свитки, можно будет выручить хорошую сумму. Мэр в конце концов согласился, но настоял на том, чтобы получить копию документов. Соньер выполнил эту работу бенедиктинца, перед тем как отправиться в Каркасон показать свою находку епископу Биллару.