Сто лет - [135]

Твоя Йордис.

Стренгельвог. 23-4-40.

Дорогой Ханс!

Я очень волнуюсь, что от тебя давно нет писем. Я отправила тебе письмо и открытку, но ответа не получила. На тебя это не похоже...

У нас ходят страшные слухи о том, что случилось в мае в Бьерквике. Говорят, будто это не немцы, а англичане прибыли туда на военных кораблях и поубивали ни в чем не повинных людей! И что шведы позволили немецким солдатам, переодетым в форму Красного Креста, перейти к нам через границу. Теперь уже ничему нельзя верить. Ханс, почему люди так жестоки?

Сейчас вечер Иванова дня, я сижу одна и пишу тебе это письмо. Мамы нет дома, Ханс Улаи лег спать, сестра Агда гуляет с молодежью, и дует отвратительный северный ветер с дождем, но ведь я привереда. Мы хотели пойти в поход, Турстейн, я и еще несколько человек. Но я отказалась. Да, Турстейн вернулся домой через неделю после моего приезда.

Может, ты меня забыл и потому не пишешь? Я не очень доверяю парням, ведь чем меньше доверяешь, тем меньше и разочаровываешься.

Но, может быть, ты уже не в Мелбю? И не получил моего письма? Не понимаю, почему ты не пишешь? Если я и теперь не получу ответа, то это мое последнее письмо тебе.

Я понимаю, что твое молчание — ничто по сравнению с гибелью молодых парней, убитых в Нарвике, когда были торпедированы "Эйдсволл" и "Норге". У них тоже были девушки, которых они любили. Немцы до основания разбомбили Будё. И больницу и аэродром. Погибло много народу. Милый Ханс, надеюсь, что тебя там не было! Мне хочется получить от тебя весточку и услышать, что эта воина скоро кончится.

Нежный привет.

Йордис.

Онгстад. 4-7-40.

Дорогая Йордис!

Ты не поверишь, но я в ужасе, что ты не получила моего письма, которое я отправил тебе почти месяц назад. Представляю себе, что ты могла подумать, когда и без того все так плохо!

Не проходит дня, чтобы я не думал о тебе. Не сердись на меня! И поверь, что я тоже ждал от тебя писем. Из дома тоже ничего не было. Ни слова. Между, прочим, я послал тебе фотографии, которые были сделаны во время нашей с тобой прогулки. К счастью, у меня есть по пять копий каждого снимка. Теперь я отправлю их заказной почтой и надеюсь, ты их получишь даже в такое беспокойное время. Я тот же, каким был всегда. Должен рассказать тебе жуткие новости, которые узнал от дяди Рудольфа, когда он вернулся сюда с Хамарёя. Ленсмана Вита арестовали за "саботаж"! Этого следовало ожидать. Его жена и остальные члены семьи предстали перед "военным судом". Немцы не дают нам вздохнуть.

Ты пишешь, что собираешься в поход с Турстейном и другими ребятами и что ты знаешь, как я к этому отнесусь. Надеюсь, когда ты получишь это письмо, твое отношение ко мне изменится. Ведь я такой же, каким был всегда.

Извини, что я иногда пишу на ландсмоле,[15] здесь, в Высшей народной школе мы пользуемся в основном этим языком.

Твой друг Ханс.

Хамарёй, Утеиде. 24-8-40.

Дорогая Йордис!!

Спасибо за письмо, оно добиралось до меня почти месяц. Это потому, что я забыл дать тебе мой новый адрес. Я сейчас плаваю на теплоходе "Хадсельнаш маршрут — Вест—Лофотен—Верёй—Реет—Свольвер. Меня отпустили домой на несколько дней на конфирмацию сестры Гудрун.

Посылаю тебе несколько фотографий. Групповая — это Высшая народная школа. Благодаря нашим "друзьям" из Германии мы неожиданно быстро окончили ее без всяких экзаменов. Им просто понадобилось здание школы. На Хамарёе без тебя очень грустно.

На борту теплохода тоже не веселее. Я часто спускаюсь в каюту. Там у меня рядом со спасательным поясом, вернее со спасательным жилетом, без которого в эти времена не обойтись, висит твоя фотокарточка. И. ты и жилет благотворно действуете на меня. Если б, не эта чертова война, мы бы летом часто встречались, потому что дядя дал мне на лето свой мотоцикл. Недавно я был дома и узнал, что Ханс Баккели погиб вместе со своим судном, оно было торпедировано на пути в Англию. Ужасно его жалко. Дядя Людвиг, который был начальником порта в Вардё, уехал в Англию вместе с правительством, и мы вот уже много месяцев ничего о нем не знаем. Немцы захватили и местные пароходы, и военные транспорты. Два судна в Салтене и одно, ходившее по маршруту Берген—Киркенес.

До того как я вернулся домой, у нас почти каждый день шел дождь и было пасмурно. Но сейчас погода хорошая и деревья еще не облетели. Впрочем, вскоре я уже возвращаюсь на свое судно. Подъем у нас бывает в шесть утра, а ложимся мы в двенадцать ночи.

Нежный привет.

Ханс.

Мой адрес: Хансу Кр. Ханссену, теплоход "Хадсель", Свольвер.

Виньегорден. 16-9-40.

Мой дорогой Ханс!

Знаю, что ты ждешь моего письма. Признаюсь, я нехорошо вела себя, но, понимаешь, мне захотелось чуть-чуть тебя проучить, чтобы в следующий раз на мои письма ты отвечал немного быстрее.

Я все еще в Бё и останусь тут еще на месяц, однако зимой буду жить дома. Там нужна моя помощь. Сегодня я собирала бруснику и, пока была в лесу одна, вспоминала, как все было иначе в это же время год назад, когда мы с тобой только недавно познакомились. Зря ты в такие времена нанялся на "Хадсель"! Говорят, немцы прочно у нас обосновались. Я боюсь, как ты выдержишь такую работу, ведь тебе приходится слишком мало спать. Всего шесть часов в сутки, а этого недостаточно.