Сто имен - [5]

Китти придвинулась ближе, чтобы не пропустить ни слова.

Констанс откровенно наслаждалась их нетерпением.

— Наверное, это одна из лучших моих идей.

Китти аж застонала.

— Вот что: папка у нас дома, в моем кабинете. Тереза впустит тебя, если сумеет оторваться от Джереми Кайла[3]. Ищи на букву «И» — «Имена». Принесешь мне папку, тогда и расскажу, что к чему.

— Нет! — засмеялась Китти. — Ты же знаешь, я не умею ждать. Расскажи сейчас.

— Расскажи тебе сейчас — и ты больше не придешь.

— Приду, честное слово.

Констанс усмехнулась:

— Нет, условие будет такое: принеси папку, и я расскажу.

— Уговор.

На том они пожали друг другу руки.

Глава вторая

По тихим боковым улочкам (крыса, пробирающаяся сточными канавами) Китти ехала на велосипеде домой, чувствуя, как убывают силы. Сначала эйфория после встречи с подругой, потом вернулась реальность — все, что случилось с Констанс и что случилось с ней самой, — и надежда угасла.

«Тридцать минут» — телешоу, пригласившее Китти год тому назад, ее великий прорыв, ее погибель, — насчитывало около полумиллиона зрителей. Прекрасно для страны с населением пять миллионов человек, но вряд ли Китти превратилась бы в новую Кэти Курик[4]. Теперь, после катастрофического провала, ее отстранили от эфира и вызвали в суд по обвинению в клевете. Сюжет вышел в эфир четыре месяца назад, в январе, но шум в прессе поднялся именно теперь, когда оставался день или два до суда. Заголовки газет кричали о ней — лицо Китти, ее злополучный промах стали известны куда более чем полумиллиону человек.

Разумеется, публика быстро обо всем забудет, но пострадала профессиональная репутация, карьера уничтожена. Спасибо еще, что «Etcetera» — журнал, основателем которого и бессменным руководителем была Констанс, — сохранил за ней место. Да и то благодаря одной лишь Констанс. Больше у Китти сторонников не имелось, и хотя Боб, заместитель главного редактора, оставался вроде бы ее другом, Китти не знала, удержится ли на работе, когда Констанс уже не сможет ее поддержать. Страшно было представить себе жизнь без Констанс, а профессиональную жизнь без нее — и вовсе невозможно. Констанс всегда была рядом, она пестовала молодую журналистку, направляла ее, давала советы и предоставляла свободу искать свой голос, принимать собственные решения. Это значило, что любой успех принадлежит самой Китти, но также — это она осознала только сейчас, — что ее, и только ее, подпись будет стоять под каждой ошибкой. И вот к чему это привело.

Телефон вновь завибрировал в кармане, но Китти за неделю уже привыкла не отвечать на звонки. Как только стало известно, что дело передано в суд, журналисты обзвонились, люди, которых она принимала за друзей, чуть ли не шантажировали Китти, чтобы раздобыть матерьялец. Тактика у каждого своя, одни сразу же требовали ответа, другие взывали к чувству товарищества: «Сама знаешь, Китти, на меня давят. Начальству известно, что мы с тобой дружим, от меня требуют информации». Или вдруг как с неба свалятся, пригласят на ужин, в бар, на юбилей родителей, на дедушкино восьмидесятипятилетие, ни словом при этом не обмолвившись об истинной своей цели. Ни с кем из этих умников Китти не стала ни встречаться, ни разговаривать, она потихоньку усваивала урок и вычеркивала одно имя за другим из списка тех, кого привыкла поздравлять с Рождеством. Один только человек до сих пор не звонил — Стив, действительно близкий друг. Они вместе учились на факультете журналистики и приятельствовали с тех самых пор. Стив мечтал сделаться спортивным обозревателем, но добился лишь возможности расписывать частную жизнь футболистов для таблоидов. Это он посоветовал Китти сходить на собеседование в «Etcetera» — почитал журнал в приемной врача после единственной в их жизни эскапады, с тех пор оба твердо знали, что предназначены быть друзьями, и только друзьями. Мысль о Стиве мистически совпала с упорными гудками телефона, и наступило прозрение: Китти спустила ноги с педалей и полезла за телефоном. Да, это Стив. Может быть, не отвечать? Она уже и в нем сомневалась. Эта история все перевернула вверх дном, неизвестно, кому еще можно доверять, кому не стоит. И все же она ответила.

— Без комментариев! — рявкнула в трубку.

— Прошу прощения?

— Я сказала: без комментариев. Передай своему боссу, что я не ответила на звонок, что мы поссорились, да мы сейчас и поссоримся — поверить не могу, что ты посмел позвонить мне, так злоупотребить дружбой!

— Обкурилась, что ли?

— Что? Нет, конечно. Погоди, про меня что, теперь говорят, что я наркоша? Если так, я…

— Китти, заткнись. Хорошо, я передам боссу, что Китти Логан, про которую он, кстати говоря, и слыхом не слыхивал, не желает комментировать новую модную линию Виктории Бекхэм. Потому что пишу я именно об этом. Не о матче «Карлоу» с «Монэгэном» на звание чемпиона, хотя это потрясающе, «Карлоу» вернулся в финал Ирландии впервые с тридцать шестого года, а «Монэгэн» не добрался до финала с тридцатого, но всем наплевать! Во всяком случае, в моей редакции всем наплевать. Нам важно одно: эта новая линия «в глаз» или «пас», «супер» или «глупер» — два еще не избитых антонима в рифму, вот что я должен придумать и никак из себя не выжму.