Стихотворения - [2]

гладишь жирную ряску в пруду — ладонь под током!

Осязательный эрос, томительное влеченье —

визуальна гладь, а чревата тактильным шоком.

Пубертатной девой, не вызубрившей заданье,

все принять — подсказку, ласку, чужую милость,

но любить ли издали — памятью, ожиданьем —

если в кончиках пальцев любовь моя затаилась?

Непроглядный сон — смола, антрацит и деготь —

я пустую лейку отбрасываю к сараю

и, летя к тебе, никак не могу потрогать,

потому что в руки въелась земля сырая.

* * *

Нас не Эроты друг к другу бросают, а боги деталей.

Так и Гомер ремешками милетских сандалий

больше привязан ко мне, чем гекзаметром тяжким,

даже Сафо мне оставила шпильки и пряжки.

Веер кастильский купила Прекрасная Дама,

дух керосина опять веселит Мандельштама,

видит в трубу Заболоцкий небесное тело,

с лавров пустых золотая фольга облетела.

Так что, дружок, отложи свои шашни с глаголом —

ясен концепт и хорош одиночеством голым.

(Чеховым веет? Струна зазвенела в тумане?)

Сядем и выпьем за ложечку в чайном стакане.

* * *

Счастье кроится посредством ножниц, лезвия чиркнут — готов коллаж.

Что мне до царских твоих наложниц — их я наклею в другой пейзаж.

Мне же предутренний свет в окошке, искра табачная в темноте,

два чудака на чужой подложке — две аппликации на листе.

Можно свернуть его в лодку, птичку, сплавить по воздуху и воде,

в сейф запереть, потеряв отмычку, и не найти никогда нигде.

Сжечь на свече и упрятать в ларчик пепел — в карманный такой Сезам,

но отворишь — и ударят жарче в ноздри лаванда, емшан, бальзам.

Горький эфир прошибает поры — в мире, где призрачно душ родство,

держит надежней любой опоры ветреных мнимостей торжество.

А на песчаных откосах Леты крышку откроешь — пирит, слюда,

ни золотинки — но я про это не заикнусь уже. Никогда.

* * *

О свете закатном, о небе большом, о жизни у самого края —

как в черную заводь входить нагишом, в запретные игры играя.

Кувшиночьи стебли, цепляясь к ногам, шнуруют слоистые воды…

Я даже любимым своим не отдам привольно текущей свободы.

На теплом холме — зацветающий сад и графского дома колонны,

но жарко ключи ледяные кипят, лаская холодное лоно.

Камыш разливается по берегам, звезда обжигает живая,

но крепнет вдали жизнерадостный гам, петардами тишь прошивая.

К катарсису клонит лягушечий хор, свистит филомела в малине,

и бедную свадьбу снимает в упор какой-то залетный Феллини.

Сегодня суббота — гуляет народ, в питье проявляя сноровку.

Невеста стоит у заветных ворот, уже распуская шнуровку,

и счастье саднящим медовым комком в гортани мешает дыханью.

Когда это было, и где этот дом, и черной реки колыханье?

Жужжит и тревожит чужое кино про дурочку в платьишке белом.

И рвутся петарды, а дальше — темно, и мгла заросла чистотелом.