Стихотворения - [31]

Шрифт
Интервал

Дождь-листобой.
В ночь — город вылинял —
Стояли золотые дни —
И холод краски мира выровнял,
В нем
Видима душа:
Дохни!
Всё голубое — твердо-матово:
То изморозь в голубизне.
А ветер налетел с Мадатова —
Как смерть —
И как любовь —
Извне!
А утро блеклое, нераннее —
Неверны желтизна и синь.
В природе —
Воля умирания.
Во всем — Поэзия.
Аминь!
1916

99. «О, это для него не ново!..» Перевод Г. Цагарели

О, это для него не ново!
Он чует в сумраке ночном
Боль обреченности суровой,
Грудь бередящую сверлом.
Должно быть, сердце постарело
И в нем тепла и света нет.
Как геометр, окончив дело,
Идет отверженный поэт.
И вот собаку видит рядом —
Она грустна, в ночи бредя,
С доверчивым, усталым взглядом,
Как он, промокнув от дождя.
1916

100. «Как быть мне отныне — тоска оседает в крови…» Перевод И. Дадашидзе

Как быть мне отныне — тоска оседает в крови,
И душу, как птица, с налету ветра расклевали.
Не жди понапрасну, напрасно меня не зови —
Уже непосильны ни страсть, ни любовь, ни печали.
Уже распадается стих и сбивается речь,
И незачем сердцу томиться в напрасной надежде —
Очнуться от спячки и новое пламя разжечь,
И новое утро начать безрассудней, чем прежде.
Ты разве не видишь — несбыточны были мечты,
Видения счастья вдали отгорели, как свечи,
И столько в минувшем блужданий, сиротства, тщеты,
И столько тщеты и утрат еще ляжет на плечи.
И демоны ночи угрюмым круженьем своим
Мне путь преграждают, и всё безысходней потуги
Спешить, как вслепую, сквозь жизни сгустившийся дым
С обломком копья в иссеченной мечами кольчуге.
1916

101. Словно не здесь… Перевод М. Синельникова

И Земля покрывалась мраком и утопала во мраке
Только не здесь, а где-то — в хаосе, далеко.
А в соседнем селении залаяли собаки,
Совы заухали — прохожий идет…
Тележное колесо скрипнуло и осело,
И всё затаилось, заглохло и заросло тишиной.
Что же всё это значит?.. Тишь и столбняк удивленья,
Эта незримая, стылая и всё же родимая тишь?
И почему леденеют хребты, заслонившие солнце,
Зачем онемели дороги, которыми в прежние дни
Пронесся в слепом полете стремительный конь македонца?
О, как мне понятно молчание этих руин!
Какое волненье и трепет оно во мне пробудило…
Загадочным сном в нем дремлют новые хаосы, бродит
Немая тревога невидимого огня.
1916

102. «В оны дни его призвали…» Перевод Г. Цагарели

В оны дни его призвали
Мир будить трубой,
Песней, радующей дали,
Славить смертный бой.
Был величья он достоин,
Как венца — цари,
Но погиб певец и воин,
Не узрев зари!
1916

103. «Когда вокруг сгущаются туманы…» Перевод Г. Маргвелашвили

Когда вокруг сгущаются туманы,
О ты, цветок далекой стороны,
Тебя в своих молитвах поминают
Поэты Грузии — тобой упоены.
Душа неведомая! Да пребудем
Навеки паладинами тебе!
О, лишь бы ты сама на перепутьях
Была верна предсказанной судьбе.
1916

104. «Твоя легендарная слава…» Перевод Г. Цагарели

Твоя легендарная слава
Меня обольщает опять,
Но я не завистлив и, право,
Мне груза ее не поднять.
Что слава? Кипенье прибоя
И грохот, рождающий страх.
А сердцу не будет покоя,
Оно — как скиталец в морях.
Пусть рупор дается горлану,
Чтоб славить раздутую тень,
Я рвать и топтать не устану
Прожорливых бирж бюллетень!
И если ты, подлинный гений,
Не понят, запомнить пора,
Что тягостен ужас падений,
Когда голосят маклера.
1916

105. Дальний свисток паровоза. Перевод Н. Гребнева


В тишину ворвался
Этот стон:
Паровоз взревел
Три раза кряду
Так, как будто
Жаловался он
На возникшую пред ним
Преграду.
И, в ночную
Вглядываясь муть,
Не найдя просвета
Среди ночи,
Ставит паровоз,
Прервав свой путь,
Черных сгустков дыма
Многоточье.
Прогудел,
Затих локомотив,
Тишь и тьма над миром.
Только где-то
Притаилось,
Силы накопив,
Зарево
Великого рассвета.
Путь разрушен,
Прячутся сычи
В опустевшем
Станционном зданье.
Тишина.
Лишь слышится в ночи
Паровоза
Жаркое дыханье.
1916

106. «Внезапно все свечи задуло…» Перевод Г. Маргвелашвили

Внезапно все свечи задуло
И в мрак погрузился Тифлис,
Как будто с самим Вельзевулом
Недобрые ветры сошлись.
Внезапно задуло все свечи,
Гроза пронеслась надо мной
И напророчила встречу
С глухонемой чертовней.
И маятник громче затикал,
Нашло колдовство на Тифлис…
Но стоило ветру затихнуть —
Все свечи мгновенно зажглись.
1916

107. «Тот нежный юноша-мечтатель…» Перевод В. Леоновича

Тот нежный юноша-мечтатель
Погиб по милости молвы.
Теперь я не страшусь, читатель,
Ни бога, ни греха, увы…
Но я гнушаюсь вкусом крови,
Чем оскорбляю общий лад.
И гибели, как послесловья,
Не я хочу — они хотят.
Всеолимпийским безразличьем
К заботам их душа полна.
Но этого нельзя постичь им.
Во все века и времена.
1916

108. Знамена. Перевод В. Леоновича

Берег багровый, лиловый залив,
В складках тяжелых горные склоны —
Так
     пламенеют
                     знамена.
Взвейте знамена! Скорее! Знамена! —
Сонные небеса опалив.
Солнце — скорей!
Сердце в груди задохнется.
Жажда гортани, жажда корней…
Жажда свободы всего сильней.
Солнце, скорее! Солнце!
Алые горные складки.
Помни, как сладки
Вольности первые дни.
Мучеников ее помяни
Всех поименно —
Тихо знамена
Траурные наклони…
Слава борцам дерзновенного стана!
Зарево рдеет на всех облаках.
Знаю: в веках
Празднично так — не светало.
В алых полотнищах и лоскутках
Ширь небосклона —
Знамена, знамена!
<13 марта 1917>

109. Мы, Николай… Перевод В. Леоновича


Еще от автора Галактион Табидзе
Могильщик

Галактион Табидзе (1892–1959). Могильщик. Перевод с грузинского Юрия Юрченко, вступление и послесловие Зазы АбзианидзеПубликация, приуроченная к 100-летию создания, возможно, самого знаменитого грузинского стихотворения и к 120-летию поэта.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)