Стихотворения - [16]

Когда на отдалённой башне звон

И бьёт четырнадцать — какое это время?

И кто там бьёт? И, может быть, кого?

Ох, шестипалое лихое племя!

Ужо я доберусь! Но тут совок

Для мусора тихонечко съезжает

По стенке... Трах! Как громко для совка!

Обиделся! Мол, пусть не обижают

Нахалки разные седого старика!

А, впрочем, он не дуется подолгу!

Лукавец от ушей и до хвоста —

Хихикнул, хрюкнул — и полез на полку.

И там затихло. Видимо, устал.

А тут и спать пора. Закрыть от света

Глаза ладонью. Самый лучший сон

Заказываю! Что я дам за это?

— А что с тебя возьмёшь? — смеётся он.

И вот я вижу: поле зверобоя,

И кто-то там летит над ним, летит...

И мне кричит: «Беру тебя с собою!»

А за спиною вдруг как захрустит!

Ах ты, лохматый! Маленький дикарь!

Кончай шалить, уж на сегодня хватит!

Гляжу спросонок... Лёжа на кровати,

Сокамерница кушает сухарь.

1982 тюрьма КГБ, Киев

«Король уехал в горы...»

— Король уехал в горы,

На дальнюю охоту.

Ну что ты плачешь, дурочка,

Охота — не война!

— Конечно, милый братец,

Мне так — взгрустнулось что-то.

Служанка королевы

Горько плачет у окна.

— Ах, он уехал в горы

Без слуг и без короны

И клялся королеве

Вернуться поскорей.

А может, там и правда —

Ещё живут драконы?

Ну что он сможет сделать

С десятком егерей?

Ведь люди говорили:

Следы нечистой силы,

И козы пропадают,

И хохот в рудниках...

А он ещё на подвиг

Хотел отправить сына,

Но принц пришёл без шпаги

И в спущенных чулках.

Ах, как бы я хотела —

Ведь я верхом, как мальчик —

Хоть подержать бы стремя,

Хотя бы щит нести!

Неправда, милый братец:

Ты видишь,

я не плачу.

Но я осталась в замке,

Когда король в пути!

— Ну что тебе, девчонке,

До королевской славы!

Он поседел на войнах

И к странствиям привык.

А женщинам пристали

Домашние забавы —

Ручная обезьянка

И карлик Доминик!

— Я знаю, милый братец:

Шелка да гобелены...

Служанка королевы —

Не рыцарь королю.

Не мне бросаться с башни,

Когда осадят стены,

Ни плена, ни победы

Я с ним не разделю,

Ни мантии,

ни сласти

Отравленного кубка —

Ни под одной планетой,

Ни под одной плитой...

Зачем перед отъездом

Он мне сказал: «Голубка,

Кому ты вышиваешь

Заплаканный платок?»

1982 тюрьма КГБ, Киев

«Плачет серый ветер...»

Плачет серый ветер,

Что дразнит ворона.

Ворона хохочет —

Качаются сосны.

Ах серый ты, серый!

Пора бы на Север:

Прилечь бы на льдине —

Никто не увидит.

Ах бедный ты, бедный!

Качаются сосны,

А муравьи лезут

Смотреть, как ты плачешь.

А там ещё выше —

Дождик да тучи,

А там ещё ниже —

Грибы да колючки.

Зачем ветру плакать

В такой пустой вечер?

Пошли стряхнём листья

С соседнего леса!

1982 тюрьма КГБ, Киев

«Я письмо пишу сегодня...»

Я письмо пишу сегодня

На тот свет. А что же —

Если с этого ни строчки,

Ни вести? А рожи

Тюремные — не людские,

Не ясные лица —

Так и сунутся в кормушку:

Что ж, мол, не боится?

Может, всё-таки заплачет,

А там и пощады —

Заскулит? Глазок незрячий,

Конвоир прыщавый...

И не страшно, да ведь пакость!

Воздух липнет к коже.

Не учили в детстве плакать —

Царствие им Божье —

Бабка с дедом — а всё буквам,

Латинским и нашим...

Не пугали меня букой,

Не пихали кашей.

Только выучить успели

Доброе от злого

Отличать — как у постели

С крестом в изголовье

Всё сиротство отревела

Я вперёд, на годы...

Дед, не шляхетское дело —

Плакать перед сбродом,

Правда? Бабушка, в любистке

Ты меня купала,

Чтоб по камерам гебистским

Свежесть не пропала,

Да? Шептала и крестила,

Платком укрывала,

Чтобы горло не простыло

В тюремных подвалах!

А сейчас бы передачу

Принесла, и гордо

Посмотрела бы — без плача! —

В служебные морды.

Яснейшая моя пани

В ботах из починки!

Хороши ли под стопами

Облаков овчинки?

Деду, самый первый рыцарь,

Твердыня кристалла!

Помнишь: «Трижды разориться —

Лишь бы честь осталась!»

Видишь, крепко заучила.

Доволен ли мною?

Мне ль набрасывать кручину

На плечи весною?

Улыбнитесь мне, родные,

И благословите

На пути мои земные —

Не в холопьей свите,

И не в свалке за погоны

Да чёрную «Волгу»,

А в столыпинском вагоне

На верхнюю полку,

Да на ватник не по росту,

На платок измятый,

На лёгкую мою поступь

Меж двух автоматов.

1982 тюрьма КГБ, Киев

«Всё круче тропа — предстало...»

Всё круче тропа — предстало

То время, что я ждала.

И горлу воздуха мало,

Но боль высоты — светла.

Хрустит ледяная плёнка,

Вмерзающая в весну,

И сердце чёрным козлёнком

Взлетает на крутизну.

А дальше — кремнём и серой,

И всё невесомей шаг,

Но здесь высочайшей мерой

Отмерится мне душа.

И если дойду — над твердью

Увижу мосты лучей,

А нет — казни меня смертью,

Моя голубая честь!

О, сколько нас есть и было

На этом горнем пути!

Лишь эхо — школьник-зубрила

Заучит:

— Пора! Лети!

1982 тюрьма КГБ, Киев

«Кому мечта по всем счетам оплатит...»

Кому мечта по всем счетам оплатит,

Кому позолотит пустой орех...

А мне скулит про бархатное платье,

Вишнёвое и пышное, как грех.

О, недоступное! Не нашей жизни!

И негде взять, и некуда надеть...

Но как мне хочется!

Резонной укоризне

Наперекор — там, в самой тесноте

Сердечных закутков — цветёт отрава

Тяжёлых складок, тёмного шитья...

Ребяческое попранное право

На красоту! Не хлеба, не жилья —

Но королевских небелёных кружев,

Витых колец, лукавых лент — ан нет!

Мой день, как ослик, взнуздан и нагружен,

А ночь пустынна, как тюремный свет.

Но я в душе — что делать! Виновата! —

Всё шью его, и тысячный стежок

Кладу в уме, застёгивая ватник