Стихотворения. Рассказы Малостранские повести. Очерки и статьи - [9]

«Как свечка, вспыхнувшая от ветра…» Перевод Е. Благининой

Как свечка, вспыхнувшая от ветра,

Любовь мгновенно отполыхала.

Я женщине прямо сказал об этом,

Она заплакала, завздыхала.

Она корила меня оглаской,

Кричала, что не снесет позору,

Что у меня, наверно, другая,

Что ей теперь утопиться впору.

Она побежала, я — за нею,

А вовсе мог бы не торопиться:

Ведь даже не было и намека

На то, что кто-то вздумал топиться!

«Та девушка была прекрасна…» Перевод Б. Ахмадулиной

Та девушка была прекрасна,

Доверчив слух и нежен лик.

Когда я лгал, шептал и клялся,

Как не отнялся мой язык?

Не ведая, что блажь — мгновенна,

 Блаженства я не захотел.

О, как бы нежно и блаженно

Я ныне на нее глядел!

«Вот я на родине и все ж тоскую…» Перевод М. Зенкевича

Вот я на родине и все ж тоскую,

Хотя вокруг все хорошо знакомо.

Хожу я по местам, любимым с детства,

Но — странно — кажется, что я не дома.

Вокруг чужие лица, страсти, нравы,

А я брожу один с тоской моею

И выплакать хочу в дому родимом

Песнь горестных скитаний — одиссею.

Книги стихов

^{3}

Мать Перевод Н. Бялосинской

«Теперь, когда ты прожила со мной семь лет на дне

И двух детей мне родила, — сказал ей водяной, —

Пожалуй, можно отпустить тебя домой к родне.

Три дня гости, а больше ни минуты ни одной.

Три дня, три ночи. И гляди, — он повторяет ей, —

Ты возвращайся точно в срок — меня не обмани.

Чуть опоздаешь — задушу тогда твоих детей,

Едва задержишься — умрут без матери они.

Смотри, — сказал он в третий раз. — Три ночи и три дня.

Но опоздаешь хоть на час — тогда твоя вина.

И будет трупики детей твоих, подняв со дна,

Как две увядшие кувшинки, колыхать волна».

Проходит день, проходит ночь. В родной семье она.

Подруга юности жива и радуется ей.

И мать, которая давно уже была грустна,

Не наглядится на нее и смотрит веселей.

Проходит ночь, проходит день. Родимый дом. Уют.

Всю ночь баюкает ее ворчаньем добрым мать.

А днем с подружкою они без умолку поют

Те песни девичьи, что им припомнились опять.

«Ах, матушка, прошло два дня и на исходе третий,

И ночь последняя пришла. И наступил мой час.

Я слышу, как зовут меня мои бедняжки-дети.

Прощай, родимая, прости. Я ухожу от вас…»

Она спешит покинуть дом, где так была согрета.

И просит мать: «Благослови. Молись. И я молюсь.

Пора, пора! В часовне я побуду до рассвета

И неизбывного греха сниму безмерный груз».

И, руки матери разжав, она бежит к порогу.

«Пора, пора! Прости меня. Прощай и отпусти…»

«Подружка милая, в какую ты спешишь дорогу

Так без оглядки, что не можешь дух перевести?..»

Не откликается она, не переводит духа.

И мимо, мимо — не прильнет к родимому окну.

Но долетает до ее измученного слуха:

«Ах, доченька, не оставляй меня в слезах одну!..»

Она в часовне пала ниц пред образом, взывая:

«О божья матерь, сохрани мою старушку мать!..»

А дома слезная мольба: «О дева пресвятая!

Дорогу дочке прегради! Верни домой опять!..»

И вот видение тогда ей потрясает душу —

Святая дева на нее свой обратила взгляд,

Склонилась к ней и говорит: «Не возвращайся к мужу.

А возвратишься — так пойдешь прямой дорогой в ад».

«О, как не возвратиться мне? Ведь я жена и мать я!»

«Там нету мужа у тебя и больше нет детей.

Там только муки ждут тебя и вечное проклятье.

Останься дома в добрый час у матери своей».

«Но, дева, мне не хватит сил, чтоб жить с детьми в разлуке. —

Туманят слезы ей глаза. Душа помрачена. —

Такая участь для меня страшнее адской муки.

И возвращаюсь к детям я…» Так молится она.

И молит деву: «Пощади! Остаться нету силы.

Я к детям ухожу своим. Мой шаг неотвратим.

А ты, о пресвятая мать, оставила бы сына,

Когда бы смертный грех лежал между тобой и им?..»

Монашка Перевод Л. Мартынова

Рассвет холодный и седой

Глядит в лицо монашке молодой.

А эта девушка перед мадонной,

Как мраморная лилия, лежит,

И темным жгучим пламенем горит

Взор, полный скорбью и тоской бездонной.

Она с молитвою немой и страстной

Целует ноги девы пресвятой.

О, поцелуй ужасный!

Уста морозит мрамор неживой.

И вдруг отпрянула она от изваянья,

Как будто ранена. В очах горит страданье.

И снова опустилась на колени

Перед мадонною в изнеможенье,

Вновь взоры к изваянью обратила,

И кажется, что шепчется с мадонной,

Святою девою, в сиянье облаченной,

В том шепоте и жалоба и боль:

«Любить могла ты. Бога ты любила —

Хоть человека мне любить позволь!»

С сердцем героя Перевод М. Зенкевича

^{4}

Так Роберт перед смертью приказал,

И верный Дуглас его сердце взял.

И сердце короля к святой земле

С дружиной он повез на корабле.

Вдали светлеет берег голубой,

Там с маврами ведут испанцы бой.

И Дуглас сердце короля спросил:

«Как наш герой теперь бы поступил?»

«Гей! — крикнул бы герой. — За мной, вперед!

Шотландцы там, где правый бой идет!»

К испанцам Дуглас, высадясь, примкнул,

И загремел в ответ приветствий гул.

На мавров двинул он полки свои,

И потекли кровавые ручьи.

Земля была тверда, как скал гранит,

Теперь по ней в крови нога скользит.

И Дуглас сердце короля спросил:

«Как наш герой теперь бы поступил?»

«Гей! — он сказал бы. — Это пир чудес!

Всплывем по морю крови до небес!

Но обувь в плаванье обуза нам,

Долой ее, и дальше по волнам!»

Шотландцы обувь сбросили свою

И стали крепче все стоять в бою.

И каждый вновь врагов разит мечом,

И жаркий бой опять кипит кругом.