Стихотворения. Рассказы. Гора - [4]

Ты знаешь, брат, где рай?..

……..

Рай воплощен в моем горячем теле,

В моей печали, в нежности, в веселье

В моей любви,

В моем стыде, в моем труде, в бушующей крови,

В волнах моих смертей, моих рождений,

В игре всех красок, всех цветов, в оттенках, в свете, в тени.

Он влился в песнь мою…

(«Рай»)

Если жизнь — великое благо человека, то человек — самое главное в жизни. Тагор настойчиво утверждает самостоятельность и значение человеческой личности, ее внутреннего мира как источника творческих сил. Человек не песчинка в океане бытия и не орудие воли божьей. Он сам творец, и если «джибондебота» — природа создает человека, то человек в своем творчестве идет дальше, и его творчеству нет конца.

Ты птице дал песню — поет она песню твою,

Больше отдать не под силу звончайшему соловью,

Ты голос мне дал, но я больше тебе отдаю —

Песню свою пою.

(«Беру — даю»)

Один из ведущих мотивов лирики Тагора — это поистине самозабвенное восхищение красотой мироздания, природы. В чем-то, скорее всего именно в психологическом настрое, оно восходит к мотивам растворения личности в самозабвенной любви к богу, которые свойственны средневековой индийской поэзии («бхакти»). Но у Тагора это прежде всего глубоко эмоциональное отношение человека к реальному миру природы, который восхищает поэта своей красотой и совершенством, влечет его своими тайнами, рождает у него ощущение единства в многообразии. В его восприятии природы, неизменно эмоциональном, и напряженный поиск, и счастье открытия, а самое главное — это бьющая ключом радость бытия и щемящее сознание быстротечности жизни.

Способность ощутить красоту мира он называет своим самым большим богатством. Дать другим глубже и полнее почувствовать красоту — это самый ценный дар, который он несет возлюбленной, всем людям.

Богатство мое в зарницах, мерцающих нощно и денно,

Оно возникает мгновенно, исчезает мгновенно.

У него названия нет, но запомни его приметы, —

Воздух вдруг запоет, зазвенят на ногах браслеты…

(«Подарок»)

Природа и человек у Тагора предстают в единстве прежде всего благодаря эмоциональному восприятию природы, что столь присуще самому поэту. С редким поэтическим проникновением в глубины восприятия Тагор показывает, как радостные чувства и переживания — душевный подъем любви, буйная игра жизненных сил юности, родительская нежность, радость творчества и познания — делают зрение человека более глубоким и острым. Они словно наделяют красотой окружающий мир, многое из того, что прежде казалось безжизненным и бесцветным, — «зажигают звезды». В страдании, душевном смятении мир является поэту безбрежным темным океаном — это «бесформенный мрак мироздания». Тагор раскрывает перед нами и своего рода «обратную связь» между ликом природы и человеческими переживаниями. Картина природы пробуждает воспоминания о пережитых чувствах, которые наполняли ее своим содержанием, несет отблеск былых переживаний, а вечность мира, вечное обновление жизни обращают мысли поэта к будущему. Так у Тагора возникает одна из его излюбленных мыслей-тем позднего периода его творчества: слияние былого с грядущим:

…Но канувшие мгновенья —

В шумящей твоей листве, дрожащей от дуновения

Весеннего ветра… И память моя оживает… Вдруг

Возникнут под лепет лиственный и юность, и давний друг.

Так, глядя друг другу в лицо, цепями цветов сплетены,

С грядущим сливают былое волшебные ночи весны.

(«Шал»)

Присущее поэзии Тагора то особое проникновение в глубины человеческих чувств, в котором художественное видение сочетается с философским осмыслением, интенсивно и полно проявляется в его любовной лирике. Это — совершенно исключительное как по чувству, так и по мысли вдохновенное славословие любви. Живой и непосредственный, то эмоционально напряженный, то утонченно лиричный, а иногда и совсем простой рассказ поэта о влюбленности и любовных переживаниях свободно поднимается до высокого философского обобщения, до постижения прекрасного.

Поэт умеет показать любовь как налетающий вихрь чувств, который сливает влюбленных воедино, срывая индивидуалистическую оболочку — «покровы души», и уносит за пределы повседневности.

Налетай, ураган, сокруши, оглуши.

Все одежды сорви, все покровы с души!

Пусть она обнаженной стоит, не стыдясь!

Раскачивай нас!

Я душу обрел, мы сегодня вдвоем.

Без боязни друг друга опять познаем.

В безумных объятиях слились мы сейчас.

Раскачивай нас!

(«На качелях»)

Но порою его любовная песнь — сама простота, хотя и затейливая, как деревенская частушка:

Называется деревня наша Кхонджона,

Называется речушка наша Онджона,

Как зовусь я — это здесь известно всем,

А она зовется просто — наша Ронджона.

(«Мы живем в одной деревне»)

Но есть общее в многообразной любовной лирике Тагора — это сознание бесценного дара любви, который для Тагора всегда нечто большее, чем сами любовные отношения двух людей. Он может сказать об этом просто и лирично:

Без близкого участия подруги,

Которая в те годы там жила,

Наверное, не знал бы я в округе

Ни озера, ни рощи, ни села.

(«Та женщина, что мне была мила…»)

А может и отчеканить свою мысль с мастерской афористичностью:

Одно всегда одно, и больше ничего,