Стихотворения. Поэмы. Проза - [33]

Золотом режет и яркой каймою каймит их!

Это не тучи! О, нет! На ветрах полуночи,

С гор Скандинавских, со льдов Ледовитого моря,

С Ганга и Нила, из мощных лесов Миссисипи,

В лунных лучах налетают отжившие боги!

Тучами кажутся их непомерные тени,

Очи закрыты, опущены длинные веки,

Низко осели на царственных ликах короны,

Белые саваны медленно вьются по ветру,

В скорбном молчании шествуют мертвые боги!..

Как не заметить тебя, властелина Валгаллы?

Мрачен, как север, твой облик, Оден седовласый!

Виден и меч твой, и щит; на иззубренном шлеме

Светлою искрой пылает звезда полуночи;

Тихо склонил ты, развенчанный, белое темя,

Дряхлой рукой заслонился от лунного света,

А на плечах богатырских несешь ты лопату!

Уж не могилу ли станешь копать, седовласый?

В небе копаться и рыться, старик, запрещают…

Да и идет ли маститому богу лопата?

Ты ли, утопленник, сросшись осколками, снова

Мчишься по синему небу, Перун златоусый?

Как же обтер тебя, бедного, Днепр мутноводный?

Светятся звезды сквозь бледно-прозрачное тело;

Длинные пальцы как будто ногтями расплылись…

Бедный Перун! Посмотри: ведь ты тащишь кастрюлю!

Разве припомнил былые пиры: да попойки

В гридницах княжьих, на княжьих дворах и охотах?

Полно, довольно, бросай ты кастрюлю на землю;

Жителям неба далекого пищи не надо,

Да и растут ли на небе припасы для кухни?

Как не узнать мне тебя, громовержец Юпитер?

Будто на троне, сидишь ты на всклоченной туче;

Мрачные думы лежат по глубоким морщинам;

Чуется снизу, какой ты холодный и мертвый!

Нет ни орла при тебе, ни небесного грома;

Мчится, насупясь, твоя меловая фигура,

А на коленях качается детская люлька!

Бедный Юпитер! За сотни прожитых столетий

В выси небесной, за детски-невинные шашни,

Кажется, должен ты нянчить своих ребятишек;

В розгу разросся давно обессиленный скипетр…

Разве и в небе полезны и люлька, и розги?

Много еще проносилось богов и божочков,

Мертвые боги — с богами, готовыми к смерти,

Мчались на сфинксах двурогие боги Египта,

В лотосах белых качался таинственный Вишну,

Кучей летели стозубые боги Сибири,

В чубах китайцев покоился Ли безобразный!

Пальмы и сосны, верблюды, брамины и маги,

Скал ьды, друиды, слоны, бердыши, крокодилы —

Дружно сплотившись и крепко насев друг на друга,

Плыли по небу одною великою тучей…

Чья ж это тень одиноко скользит над землею,

Вслед за богами, как будто богам не причастна,

Но, несомненней, чем все остальные, — богиня!

Тень одинокая, женщина без одеянья,

Вся неприветному холоду ночи открыта?!

Лик обратив к небесам, чуть откинувшись навзничь,

За спину руки подняв в безграничной истоме,

Грудью роскошною в полном свету проступая,

Движешься ты, дуновением ветра гонима…

Кто ты, прекрасная? О, отвечай поскорее!

Ты Афродита, Астарта? Те обе — старухи,

Смяты страстями, бледны, безволосы, беззубы…

Где им, старухам! Скажи мне, зачем ты печальна,

Что в тебе ноет и чем ты страдаешь так сильно?

Может быть, стыдно тебе пролетать без одежды?

Может быть, холодно? Может быть… Слушай, виденье,

Ты — красота! Ты одна в сонме мертвых живая,

Обликом дивным понятна; без имени, правда!

Вечная, всюду бессмертная, та же повсюду,

В трепете страсти издревле знакомая миру…

Слушай, спустись! На земле тебе лучше; ты ближе

Людям, чем мертвым богам в голубом поднебесье-.

Боги состарились, ты — молода и прекрасна;

Боги бессильны, а ты, ты, в избытке желаний,

Млеешь мучительно, в свете луны продвигаясь!

В небе нет юности, юность земле лишь доступна;

Храмы сердец молодых — ее вечные храмы,

Вечного пламени — вспышки огней одиночных!

Только погаснут одни, уж другие пылают…

Брось ты умерших богов, опускайся на землю,

В юность земли, не найдя этой юности в небе!

Боги тебя недостойны — им нет обновленья.

Дрогнула тень, и забегали полосы света;

Тихо качнулись и тронулись белые лики,

Их бессердечные груди мгновенно зарделись;

Глянула краска на бледных, изношенных лицах,

Стали слоиться, твой девственный лик сокрушая,

Приняли быстро в себя, отпустить не решившись!

Ты же, прекрасная, скрывшись из глаз, не исчезла —

Пала на землю пылающей ярко росою,

В каждой росинке тревожно дрожишь ты и млеешь,

Чуткому чувству понятна, без имени, правда,

Вечно присуща и все-таки неуловима…

Людские вздохи

Когда в час полуночный люди все спят,

И светлые звезды на землю глядят,

И месяц высокий, дробясь серебром,

В полях выстилает ковер за ковром,

И тени в причудливых гранях своих

Лежат, повалившись одни на других;

Когда в неподвижно-сверкающий лес

Спускаются росы с высоких небес,

И белые тучи по небу плывут,

И горные кручи в туманах встают —

Легки и воздушны в сиянье лучей,

На игры слетаются вздохи людей;

И в образах легких, светясь красотой,

Бесплотно рожденные светом и тьмой,

Они вереницей, незримо для нас,

Наш мир облетают в полуночный час.

С душистых сиреней, с ясминных кустов,

С бессонного ока, с могильных крестов,

С горящего сном молодого лица,

С опущенных век старика мертвеца,

Со слез, ускользающих в лунном свету,

Они собирают лучи на лету;

Собравши, — венцы золотые плетут,

По спящему миру тревожно снуют

И гибнут под утро, при первых лучах,

С венцами на ликах, с мольбой на устах.

Последний завет

В лесах алоэ и араукарий,

В густой листве бананов и мимоз —

Следы развалин; к ним факир и парий