Стихотворения. Поэмы. Проза - [30]

Ничтожнейший из нас в минуту ту иль в эту

Пророком может быть; случайно он постиг

Большую истину, и он вещает свету…

Знать, огненный к нему с небес сошел язык…

И скажет он свое, и быстро замолкает,

И, бедный, может быть, всю жизнь свою прождет:

Вот-вот сойдет язык, вновь пламя заиграет…

И, в ожидании, он, чающий, умрет…

«Велик запас событий разных…»

Велик запас событий разных

И в настоящем и в былом;

Историк в летописях связных

Живописует их пером.

Не меньше их необозримы

Природы дивные черты,

Они поэтом уловимы

При свете творческой мечты.

Но больше, больше без сравненья,

Пестрее тех, живей других

Людского духа воплощенья

И бытии сердец людских.

Они — причина всех событий,

Они — природы мысль и взгляд,

В них ткань судеб — с основой нитей

Гнилых и ветхих зауряд…

«Раз один из фараонов…»

Раз один из фараонов

Скромный дом мой посетил;

Он, входя, косяк у двери

Длинным схентом зацепил.

Бесподобная фигура!

Весь величественно-груб,

Поражал он ярким цветом

Красной краски страстных губ.

Хрустнул стул, чуть он уселся;

Разговор у нас пошел

На различные предметы:

Как он с Гиксом войны вел,

Как он взыскан был богами,

Как он миловал, казнил,

Как плотинами хотел он

Укротить священный Нил,

Как любил он страстно женщин…

Чтоб свободней говорить,

Попросил меня он двери

Поплотнее затворить.

И пошел он, и пошел он…

Ощущаю в сердце страх

Повторять вс то, что слышал

При затворенных дверях.

Удивительное сходство

С нами… Та же все канва:

Из времен «Декамерона»

И деянья, и слова!

«В древней Греции бывали…»

В древней Греции бывали

Состязанья красоты;

Старики в них заседали,

Старики — как я да ты.

Дочь твоя — прямое диво,

Проблеск розовой зари;

Все в ней правда, все красиво..

Только — ей не говори!..

Запах мирры благовонной,

Сладкий шепот тишины,

Лепет струйки полусонной

В освещении луны;

Голос арфы, трель свирели,

Шум порханья мотыльков

Иль во дни святой недели

Дальний звон колоколов…

Вот те тонкие основы,

На которых, может быть,

Можно было б ткать покровы —

Красоту ее прикрыть.

«Совсем примерная семья…»

Совсем примерная семья!

Порядок, мир… Чем не отрада?

Но отчего вдруг вспомнил я

Страничку из судеб Царьграда:

По лику мертвого царя

Гуляют кистью богомазы,

И сурик, на щеках горя,

Румянит крупные алмазы;

Наведена улыбка губ,

Заштукатурены морщины,

А все же это — только труп

И лицевая часть картины!

«Вы побелели, кладбища граниты…»

Вы побелели, кладбища граниты;

Ночная оттепель теплом дохнула в вас;

Как пудрой белою, вы инеем покрыты

И белым мрамором глядите в этот час.

Другая пудра и другие силы

Под мрамор красят кудри на челе…

Уж не признать ли теплыми могилы

В сравненьи с жизнью в холоде и мгле?

«Какое дело им до горя моего…»

Какое дело им до горя моего?

Свои у них, свои томленья и печали!

И что им до меня и что им до него?..

Они, поверьте мне, и без того устали.

А что за дело мне до всех печалей их?

Пускай им тяжело, томительно и больно…

Менять груз одного на груз десятерых,

Конечно, не расчет, хотя и сердобольно.

«По берегам реки холодной…»

По берегам реки холодной —

Ей скоро на зиму застыть —

В глубоких сумерках наносных

Тончайших льдин не отличить.

Вдруг — снег. Мгновенно забелела

Стремнина там, где лед стоял,

И белым кружевом по черни

Снег берега разрисовал.

Не так ли в людях? Сердцем добрым

Они как будто хороши…

Вдруг случай — и мгновенно глянет

Весь грустный траур их души…

«Ты тут жила! Зимы холодной…»

Ты тут жила! Зимы холодной

Покров блистает серебром;

Калитка, ставшая свободной,

Стучит изломанным замком.

Я стар! Но разве я мечтами

О том, как здесь встречались мы,

Не в силах сам убрать цветами

Весь этот снег глухой зимы?

И разве в старости печальной

Всему прошедшему не жить?

И ни единой музыкальной,

Хорошей думы не сложить?

О нет! Мечта полна избытка

Воспоминаний чувств былых…

Вот, вижу, лето! Вот калитка

На петлях звякает своих.

Июньской ночи стрекотанье

И плеск волны у берегов…

И голос твой… и обожанье, —

И нет зимы… и нет снегов!

«Как робки вы и как ничтожны…»

Как робки вы и как ничтожны, —

Ни воли нет, ни силы нет…

Не применить ли к вам, на случай,

Сельскохозяйственный совет?

Любой, любой хозяин знает:

Чтобы траве пышней расти,

Ее скосить необходимо

И, просушив, в стога свезти…

«Было время, в оны годы…»

Было время, в оны годы,

К этим тихим берегам

Приплывали финикийцы,

Пробираясь к янтарям.

Янтари в песках лежали

Что янтарь — смола одна,

Финикийцы и не знали;

Эта мудрость нам дана!

И теперь порой, гуляя

Краем моря, я смотрю:

Не случится ль мне, по счастью,

Подобраться к янтарю.

Говорит мне как-то море:

«Не трудись напрасно, друг!

Если ты янтарь отыщешь, —

Обратишь его в мундштук.

Он от горя потускнеет…

То ли было, например,

Попадать на грудь, на плечи

Древнегреческих гетер!..

Отыщи ты мне гетеру,

А курить ты перестань,

И тогда тебе большую

Янтарем внесу я дань».

С той поры хожу по взморью,

Финикийцем жажду быть,

Жду мифической гетеры,

Но — не в силах не курить…

«На сценах царские палаты…»

На сценах царские палаты

Вдруг превращают в лес и дол;

Часть тащат кверху за канаты,

Другую тянут вниз, под пол.

Весной так точно льдины тают:

Отчасти их луч солнца пьет,

Отчасти вглубь земли сбегают,

Шумя ручьями теплых вод!

Знать, с нас пример берет природа:

Чтоб изменить черты лица

И поюнеть к цветенью года —

Весну торопит в два конца…