Стихотворения. Поэмы. Драма - [23]

За лесок падучая звезда.

"Я сидел, — сказал я, — на вокзалах,

Ездил я в далекие края.

Ни одна душа мне не сказала,

Где упала молодость моя!

Ты наводишь порчу жабьим зубом,

Клады рыть указываешь путь.

Может, юность, что идет на убыль,

Как-нибудь поможешь мне вернуть?"

Отвечала бабка Мариула:

"Не возьмусь за это даже я!

Где звезда падучая мелькнула,

Там упала молодость твоя!"

1 июня 1941

* Когда-то в сердце молодом *

Когда-то в сердце молодом

Мечта о счастье пела звонко…

Теперь душа моя — как дом,

Откуда вынесли ребенка.

А я земле мечту отдать

Всё не решаюсь, всё бунтую…

Так обезумевшая мать

Качает колыбель пустую.

15 июня 1941 г.

БАБЬЕ ЛЕТО

Наступило бабье лето —

Дни прощального тепла.

Поздним солнцем отогрета,

В щелке муха ожила.

Солнце! Что на свете краше

После зябкого денька?..

Паутинок легких пряжа

Обвилась вокруг сучка.

Завтра хлынет дождик быстрый,

Тучей солнце заслоня.

Паутинкам серебристым

Жить осталось два-три дня.

Сжалься, осень! Дай нам света!

Защити от зимней тьмы!

Пожалей нас, бабье лето:

Паутинки эти — мы.

4 октября 1941 г.

УГОЛЕК

Минуют дни незаметно,

Идут года не спеша…

Как искра, ждущая ветра,

Незримо зреет душа.

Когда налетевший ветер

Раздует искру в пожар,

Слепые люди заметят:

Не зря уголек лежал!

23 октября 1941

В ПАРКЕ

Старинной купаленки шаткий настил,

Бродя у пруда, я ногою потрогал.

Под этими липами Пушкин грустил,

На этой скамеечке сиживал Гоголь.

У корней осин показались грибы,

Сентябрьское солнышко греет нежарко,

Далекий раскат орудийной стрельбы

Доносится до подмосковного парка.

Не смерть ли меня окликает, грозя

Вот-вот навалиться на узкие плечи?

Где близкие наши и наши друзья?

Иных уже нет, а другие далече!..

Свистят снегири. Им еще незнаком

Раскатистый гул, отдаленный и слабый.

Наверно, им кажется, будто вальком

Белье выбивают на озере бабы.

Мы ж знаем, что жизнь нашу держит в руках

Слепая судьба и что жребий наш выпал…

Стареющий юноша в толстых очках

Один загляделся на вечные липы.

3 ноября 1941

АРХИМЕД

Нет, не всегда смешон и узок

Мудрец, глухой к делам земли:

Уже на рейде в Сиракузах

Стояли римлян корабли.

Над математиком курчавым

Солдат занес короткий нож,

А он на отмели песчаной

Окружность вписывал в чертеж.

Ах, если б смерть — лихую гостью —

Мне так же встретить повезло,

Как Архимед, чертивший тростью

В минуту гибели — число!

5 декабря 1941

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Улетают птицы з_а_ море,

Миновало время жатв,

На холодном сером мраморе

Листья желтые лежат.

Солнце спряталось за ситцевой

Занавескою небес,

Черно-бурою лисицею

Под горой улегся лес.

По воздушной тонкой лесенке

Опустился и повис

Над окном — ненастья вестником —

Паучок-парашютист.

В эту ночь по кровлям тесаным,

В трубах песни заводя,

Заскребутся духи осени,

Стукнут пальчики дождя.

В сад, покрытый ржавой влагою,

Завтра утром выйдешь ты

И увидишь — за ночь — наголо

Облетевшие цветы.

На листве рябин продрогнувших

Заблестит холодный пот.

Дождик, серый, как воробышек,

Их по ягодке склюет.

1937–1941

ПРИРОДА

Что делать? Присяду на камень,

Послушаю иволги плач.

Брожу у забитых досками,

Жильцами покинутых дач.

Еще не промчалось и года,

Как смолкли шаги их вдали.

Но, кажется, рада природа,

Что люди отсюда ушли.

Соседи в ночи незаметно

Заборы снесли на дрова,

На гладких площадках крокетных

Растет, зеленея, трава.

Забывши хозяев недавних,

Весь дом одряхлел и заглох,

На стенах, на крышах, на ставнях

Уже пробивается мох.

Да зеленью, вьющейся дико,

К порогу забившей пути,

Повсюду бушует клубника,

Что встарь не хотела расти.

И если, бывало, в скворечнях

Скворцы приживались с трудом,

То нынче от зябликов вешних

В саду настоящий содом!

Тут, кажется, с нашего века

Прошли одичанья века…

Как быстро следы человека

Стирает природы рука!

28 июня 1942 г.

БОГ

Скоро-скоро, в желтый час заката,

Лишь погаснет неба бирюза,

Я закрою жадные когда-то,

А теперь — усталые глаза.

И когда я стану перед богом,

Я скажу без трепета ему:

"Знаешь, боже, зла я делал много,

А добра, должно быть, никому.

Но смешно попасть мне к черту в руки,

Чтобы он сварил меня в котле:

Нет в аду такой кромешной муки,

Что б не знал я горше — на земле!"

10 июля 1942 г.

* Скинуло кафтан зеленый лето, *

Скинуло кафтан зеленый лето,

Отсвистели жаворонки всласть.

Осень, в шубу желтую одета,

По лесам с метелкою прошлась,

Чтоб вошла рачительной хозяйкой

В снежные лесные терема

Щеголиха в белой разлетайке —

Русская румяная зима!

1 октября 1942 г.

* Вот и вечер жизни. Поздний вечер. *

Вот и вечер жизни. Поздний вечер.

Холодно и нет огня в дому.

Лампа догорела. Больше нечем

Разогнать сгустившуюся тьму.

Луч рассвета, глянь в мое оконце!

Ангел ночи! Пощади меня:

Я хочу еще раз видеть солнце —

Солнце первой половины Дня!

30 апреля 1943.

ВОСПОМИНАНИЯ О КРЫМЕ

Не ночь, не звезды, не морская пена, —

Нет, в памяти доныне, как живой,

Мышастый ослик шествует степенно

По раскаленной крымской мостовой.

Давно смирен его упрямый норов:

Автомобиль прижал его к стене,

И рдеет горка спелых помидоров

В худой плетенке на его спине.

А впереди, слегка раскос и черен,

В одних штанишках, рваных на заду,

Бритоголовый толстый татарчонок,

Спеша, ведет осленка в поводу.

Между домов поблескивает море,

Слепя горячей синькою глаза.

На каменном побеленном заборе

Гуляет бородатая коза.

Песок внизу каймою пены вышит,