Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки, 1922-1923 - [16]

Шрифт
Интервал

миниатюрой кости слоновой.
Ясность.
    Прозрачнейшей ясностью пытка.
В Мясницкой
      деталью искуснейшей выточки
кабель
    тонюсенький —
           ну, просто нитка!
И всё
   вот на этой вот держится ниточке.

Дуэль

Раз!
   Трубку наводят.
         Надежду
брось.
   Два!
     Как раз
остановилась,
      не дрогнув,
           между
моих
   мольбой обволокнутых глаз.
Хочется крикнуть медлительной бабе:
— Чего задаетесь?
        Стоите Дантесом>*.
Скорей,
    скорей просверлите сквозь кабель
пулей
   любого яда и веса. —
Страшнее пуль —
        оттуда
           сюда вот,
кухаркой оброненное между зевот,
проглоченным кроликом в брюхе удава
по кабелю,
     вижу,
        слово ползет.
Страшнее слов —
        из древнейшей древности,
где самку клыком добывали люди еще,
ползло
    из шнура —
         скребущейся ревности
времен троглодитских тогдашнее чудище.
А может быть…
        Наверное, может!
Никто в телефон не лез и не лезет,
нет никакой троглодичьей рожи.
Сам в телефоне.
        Зеркалюсь в железе.
Возьми и пиши ему ВЦИК циркуляры!
Пойди — эту правильность с Эрфуртской>* сверь!
Сквозь первое горе
        бессмысленный,
               ярый,
мозг поборов,
      проскребается зверь.

Что может сделаться с человеком!

Красивый вид.
      Товарищи!
           Взвесьте!
В Париж гастролировать едущий летом,
поэт,
   почтенный сотрудник «Известий»,
царапает стул когтём из штиблета.
Вчера человек —
        единым махом
клыками свой размедведил вид я!
Косматый.
     Шерстью свисает рубаха.
Тоже туда ж!?
      В телефоны бабахать!?
К своим пошел!
        В моря ледовитые!

Размедвеженье

Медведем,
     когда он смертельно сердится,
на телефон
     грудь
        на врага тяну.
А сердце
глубже уходит в рогатину!
Течет.
   Ручьища красной меди.
Рычанье и кровь.
        Лакай, темнота!
Не знаю,
     плачут ли,
         нет медведи,
но если плачут,
        то именно так.
То именно так:
      без сочувственной фальши
скулят,
    заливаясь ущельной длиной.
И именно так их медвежий Бальшин>*,
скуленьем разбужен, ворчит за стеной.
Вот так медведи именно могут:
недвижно,
     задравши морду,
            как те,
повыть,
    извыться
        и лечь в берлогу,
царапая логово в двадцать когтей.
Сорвался лист.
        Обвал.
           Беспокоит.
Винтовки-шишки
        не грохнули б враз.
Ему лишь взмедведиться может такое
сквозь слезы и шерсть, бахромящую глаз.

Протекающая комната

Кровать.
     Железки.
         Барахло одеяло.
Лежит в железках.
        Тихо.
           Вяло.
Трепет пришел.
      Пошел по железкам.
Простынь постельная треплется плеском.
Вода лизнула холодом ногу.
Откуда вода?
      Почему много?
Сам наплакал.
      Плакса.
         Слякоть.
Неправда —
      столько нельзя наплакать.
Чёртова ванна!
      Вода за диваном.
Под столом,
        за шкафом вода.
С дивана,
     сдвинут воды задеваньем,
в окно проплыл чемодан.
Камин…
    Окурок…
        Сам кинул.
Пойти потушить.
        Петушится.
            Страх.
Куда?
   К какому такому камину?
Верста.
    За верстою берег в кострах.
Размыло всё,
      даже запах капустный
с кухни
    всегдашний,
         приторно сладкий.
Река.
   Вдали берега.
         Как пусто!
Как ветер воет вдогонку с Ладоги!
Река.
   Большая река.
        Холодина.
Рябит река.
     Я в середине.
Белым медведем
        взлез на льдину,
плыву на своей подушке-льдине.
Бегут берега,
      за видом вид.
Подо мной подушки лед.
С Ладоги дует.
      Вода бежит.
Летит подушка-плот.
Плыву.
    Лихорадюсь на льдине-подушке.
Одно ощущенье водой не вымыто:
я должен
    не то под кроватные дужки,
не то
   под мостом проплыть под каким-то.
Были вот так же:
        ветер да я.
Эта река!..
     Не эта.
        Иная.
Нет, не иная!
      Было —
           стоял.
Было — блестело.
        Теперь вспоминаю.
Мысль растет.
      Не справлюсь я с нею.
Назад!
    Вода не выпустит плот.
Видней и видней…
        Ясней и яснее…
Теперь неизбежно…
         Он будет!
              Он вот!!!

Человек из-за 7-ми лет

Волны устои стальные моют.
Недвижный,
      страшный,
           упершись в бока
столицы,
     в отчаяньи созданной мною,
стоит
   на своих стоэтажных быках.
Небо воздушными скрепами вышил.
Из вод феерией стали восстал.
Глаза подымаю выше,
         выше…
Вон!
   Вон —
         опершись о перила моста̀…
Прости, Нева!
      Не прощает,
              гонит.
Сжалься!
     Не сжалился бешеный бег.
Он!
   Он —
     у небес в воспаленном фоне,
прикрученный мною, стоит человек.
Стоит.
    Разметал изросшие волосы.
Я уши лаплю.
      Напрасные мнешь!
Я слышу
     мой,
      мой собственный голос.
Мне лапы дырявит голоса нож.
Мой собственный голос —
           он молит,
               он просится:
— Владимир!
      Остановись!
            Не покинь!
Зачем ты тогда не позволил мне
              броситься!
С размаху сердце разбить о быки?
Семь лет я стою.
         Я смотрю в эти воды,
к перилам прикручен канатами строк.
Семь лет с меня глаз эти воды не сводят.
Когда ж,
    когда ж избавления срок?
Ты, может, к ихней примазался касте?
Целуешь?
     Ешь?
      Отпускаешь брюшко?
Сам
   в ихний быт,
        в их семейное счастье
наме́реваешься пролезть петушком?!
Не думай! —
      Рука наклоняется вниз его.
Грозится
     сухой
        в подмостную кручу.
— Не думай бежать!
         Это я
            вызвал.

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Стихотворения, 1923

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В пятый том входят стихотворения 1923 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Письма, наброски и другие материалы

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Тринадцатый том составляют письма, записки, телеграммы, заготовки, наброски, тезисы выступлений и другие материалы, а также дополнения к томам 1-12 настоящего издания.http://ruslit.traumlibrary.net.


Стихотворения, 1928

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Девятый том составляют стихотворения 1928 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Окна РОСТА и Главполитпросвета

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В третий том входят Окна РОСТА и Главполитпросвета 1919–1922 годов.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.