Стихотворения - [43]

* * *

Каждая родинка кожи родной

как икона намолена.

Пальцы сплету у тебя за спиной —

мир застегну на молнию.

Будущей жизни густой творожок,

звезд вино водолеево,

ласки походный двуспальный мешок,

чтобы спать на земле и в…

* * *

Над мирными заливами

надменно пролетая,

твою страну счастливую

листаю, не читая.

Еще ничто не названо,

но взяты на заметку

деревьев возле насыпи

приветливые ветки…

* * *

Сокровище, сокрытое в крови…

Не обращенье — кровообращенье

к тебе: живи, душа моя, живи,

не сомневайся, не проси прощенья

у горя и пощады не проси

у счастья, но, весенне невесома,

за тонкий стебелек себя неси,

сама попутной музыкой несома.

* * *

Поцелуй огонек затеплит

и раздует… Четвертый год

мой цветок на твоем стебле

распускается и цветет.

Пчелы, бабочки над постелью…

Нет, не годы — века, века

мой цветок на твоем стебле

распускается, распуска…

* * *

Кому тоскливей? —

Зимнему дереву,

заглядывающему в окно

зимнего сада,

или дереву зимнего сада

в середине лета?

Принц и нищий.

* * *

Пресуществленье долларов в караты,

воды — в потоки лучшего вина…

Адам и Ева не были женаты.

А значит, я такая не одна.

Эрато, та и вовсе не почата

и как январский мрамор холодна.

Зачем же ты диктуешь мне, Эрато,

слова: жених, невеста, муж, жена?

* * *

Обмирая, хмелея, ликуя,

одиночество пишет с натуры

на другом берегу поцелуя

одинокую чью-то фигуру.

На цветущем лугу. Акварелью.

Тонкой кисточкой. Мокрой ресницей.

Обмираю. Ликую. Хмелею.

Солнце медленно в море садится.

* * *

Оглядывайся: где же ты? —

закрыв глаза, смакуй

цветущей липы-девушки

воздушный поцелуй…

* * *

Звезды над барами

сквозь конопляный дым…

Взявшись за старое,

станешь ли молодым?

Можно ли бешеный

воющий страх обмануть,

взявшись за нежную

теплую девичью грудь?

* * *

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

— Я тебя тоже люблю.

Что, нечем крыть?

* * *

НА тебе слово божественное.

Тело блаженное нА тебе.

Свадебные путешественники,

медовые лунатики

(сон поцелуя слаще ли?

Рук неразлучность порука ли?)

вечером ночь выращивали,

день до утра баюкали…

* * *

Мальчик-с-пальчик Адам

плюс дюймовочка Ева

возле древа-бонсай.

Ну, давай,

изгоняй.

* * *

Женщина движется четвертями,

дитя восьмыми,

пес шестнадцатыми долями

бежит за ними,

и всю компанию у калитки

встречает кто-то:

фермата взгляда, лига улыбки…

Целая нота.

* * *

Заметалось междометье,

захлебнулось поцелуем…

Репетируя бессмертье,

колыбельную танцуем.

Тай на верхнем небе, тайна

говоренья, растворенья!

Нежность, нежность — обещанье

Повторенья, повторенья.

Из книги “Площадь соловецких юнг” Волга, 1999 N8

* * *

Завещание — план прожитой жизни.

Над своим гробом не хочу слышать

си-минорный прелюд Рахманинова, allegretto

из Седьмой Бетховена, ничего из любимого

Чайковского. Хочу: А-dur-ный фортепианный

Моцарта, adagietto из Пятой Малера

и Девятую Брукнера, часть третью.

А впрочем, можешь завести, что хочешь:

кто плачет, тот и заказывает музыку.

* * *

Весть обызвестковалась. Смерть нашла

в моей груди незанятое место

и там в клубок свернулась и пригрелась,

тиха, как подобает приживалке,

хитра, как подобает компаньонке,

коварна, как положено подружке.

Когда смеюсь, она со мной смеётся,

а плачу — так смеётся надо мной.

* * *

Зеркало по природе правдиво,

поэтому оно легковерно,

поэтому ничего не стоит

ввести его в заблужденье:

поворот головы, пары прядок

размещенье, прищур и улыбка —

и уже верещит, простофиля:

“Всех милее, румяней, белее!..”

* * *

Надкусив эту смерть, как плод

с пресловутого древа,

потеряла свой рай, и вот

я бездомна, как Ева.

Я не в курсе блужданий души

в пространствах Иного,

но меня ты, как чести, лишил

бессмертья земного.

Я-то думала тридцать лет

и три года,

будто смерти в меня нет

хода…

* * *

Твоя хладность — как грелка аппендициту.

Твоя страстность — как холециститу лёд.

Твоё сердце, даже когда разбито,

как старый будильник, как старый политик, врёт.

Увы! Моржовый не вышибить журавлиным

клином — увы! — осиновым всё сошлось

на тебе, созданье с ногами из красной глины,

руками, губами, глазами из красной глины…

Улетаю — когда журавлино, когда тополино.

Остаёшься — раскинуты руки, ноги врозь.

* * *

Морщины вокруг лба

взяли рот в скобки.

Морщины в уголках глаз

взяли глаза в кавычки.

Морщины поперёк лба

нотно лоб разлиновали.

Морщины поперёк горла.

Подвенечная седина.

* * *

Грудь на грудь, сердцами перестукиваться,

чтобы сговориться о побеге

(грудь на грудь, на пуговицу пуговица)

в пресловутый край трудов и неги,

где (к виску висок) нектары квасятся

и крахмальные обеты стелются,

где бухой охранник (сердце на сердце),

целясь в одного, в обоих целится.

* * *

Покамест я всем детям тётя,

всем баба мужикам.

А буду я всем детям баба,

всем тётка мужикам.

* * *

Спала, а потом досыпала,

песок в часы досыпала

и столько его насыпала,

что доверху их засыпала,

и струйка в часах иссякала,

и сыпался на одеяло

песок, и часы засыпало,

и меня с головой засыпало…

* * *

Время бежит на время.

Я бегу просто так

за поворот за всеми

за четвертной трояк.

Время бежит мимо

школьного вкруг двора.

Грозный физрук Серафима.

Грязное слово физ-ра.

* * *

Одиночество в квадрате окна,

одиночество в кубе комнаты,

когда хочешь остаться одна

и серьёзно обдумать, какого ты

чёрта лысого, хрена, рожна

к этой местности взглядом прикована,

будто это — чужая страна,