Стихотворения, не вошедшие в авторские сборники - [5]

Лукавый Джин и бес ему покорны.

Он царь, он маг, он зодчий, он поэт…

Но достиженья жизни — иллюзорны,

Нет радости: «Всё суета сует».

26 августа 1924

Коктебель

ШУТОЧНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

«Я ехал в Европу, и сердце мое…»

Я ехал в Европу, и сердце мое

Смеялось, и билось, и пело.

Направо, налево, назад и вперед

Большое болото синело.

На самой границе стоял часовой —

Австриец усатый и бравый.

Ус левый указывал путь на восток,

На запад указывал правый.

Как всё изменилось! Как будто и здесь

Тянулось всё то же болото,

Но раньше на нем ничего не росло,

А только щетинилось что-то.

А здесь оно сразу оделось травой,

Повсюду проходят канавки,

Лесок зеленеет, желтеют стога,

И кролики скачут по травке.

И сразу двенадцать томительных дней

Из жизни куда-то пропало:

Там было восьмое число сентября —

Здесь сразу двадцатое стало.

И не было жаль мне потерянных дней,

Я только боялся другого:

Вернувшись в Россию в положенный срок,

Найти на границе их снова.

<Сентябрь 1899>

В вагоне

«Мелкий дождь и туман застилают мой путь…»

Мелкий дождь и туман застилают мой путь.

Онемил себе правую руку…

«Ах! испанский ямщик, разгони как-нибудь

Ты мою неотвязную скуку!

Был разбойником ты — признавайся-ка, брат,

И не чужд был движенья карлизма?..»

— «Что вы, барин! Ведь я социал-демократ

И горячий поклонник марксизма.

Вон у Вас под сиденьем лежит „Капитал“.

Мы ведь тоже пустились в науку»…

— «Ну, довольно, довольно, ямщик, разогнал

Ты мою неотвязную скуку».

<Лето 1901>

«Седовласы, желтороты…»

Седовласы, желтороты —

Всё равно мы обормоты!

Босоножки, босяки,

Кошкодавы, рифмоплеты,

Живописцы, живоглоты,

Нам хитоны и венки!

От утра до поздней ночи

Мы орем, что хватит мочи,

В честь правительницы Пра:

Эвое! Гип-гип! Ура!

Стройтесь в роты, обормоты,

Без труда и без заботы

Утра, дни и вечера

Мы кишим… С утра до ночи

И от ночи до утра

Нами мудро правит Пра!

Эвое! Гип-гип! Ура!

Обормотник свой упорный

Пра с утра тропой дозорной

Оглядит и обойдет.

Eю от других отличен

И почтен и возвеличен

Будет добрый обормот.

Обормот же непокорный

Полетит от гнева Пра

В тарары-тарара…

Эвое! Гип-гип! Ура!

<1911>

СОНЕТЫ О КОКТЕБЕЛЕ

1 УТРО

Чуть свет, Андрей приносит из деревни

Для кофе хлеб. Затем выходит Пра

И варит молоко, ярясь с утра

И с солнцем становясь к полудню гневней.

Все спят еще, а Макс в одежде древней

Стучится в двери и кричит: «Пора!»,

Рассказывает сон сестре сестра,

И тухнет самовар, урча напевней.

Марина спит и видит вздор во сне.

A «Dame de pique»[4] — уж на посту в окне.

Меж тем как наверху — мудрец чердачный,

Друг Тобика, предчувствием объят, —

Встревоженный, решительный и мрачный,

Исследует открытый в хлебе яд.

2 ОБЕД

Горчица, хлеб, солдатская похлебка,

Баран под соусом, битки, салат,

И после чай. «Ах, если б шоколад!» —

С куском во рту вздыхает Лиля робко.

Кидают кость; грызет Гайтана Тобка;

Мяучит кот; толкает брата брат…

И Миша с чердака — из рая в ад —

Заглянет в дверь и выскочит, как пробка.

— Опять уплыл недоенным дельфин?

— Сережа! Ты не принял свой фетин…

Сереже лень. Он отвечает: «Поздно».

Идет убогих сладостей дележ.

Все жадно ждут, лишь Максу невтерпеж.

И медлит Пра, на сына глядя грозно.

3 ПЛАСТИКА

Пра, Лиля, Макс, Сергей и близнецы

Берут урок пластического танца.

На них глядят два хмурых оборванца,

Андрей, Гаврила, Марья и жильцы.

Песок и пыль летят во все концы,

Зарделась Вера пламенем румянца,

И бивол-Макс, принявший вид испанца,

Стяжал в толпе за грацию венцы.

Сергей — скептичен, Пра — сурова, Лиля,

Природной скромности не пересиля,

«Ведь я мила?» — допрашивает всех.

И, утомясь показывать примеры,

Теряет Вера шпильки. Общий смех.

Следокопыт же крадет книжку Веры.

4 ФРАНЦУЗ

Француз — Жульё, но всё ж попал впросак.

Чтоб отучить влюбленного француза,

Решилась Лиля на позор союза:

Макс — Лилин муж: поэт, танцор и маг.

Ах! сердца русской не понять никак:

Ведь русский муж — тяжелая обуза.

Не снес Жульё надежд разбитых груза:

«J'irai périr tout seul á Kavardak!»[5]

Все в честь Жулья городят вздор на вздоре.

Макс с Верою в одеждах лезут в море.

Жульё молчит и мрачно крутит ус.

А ночью Лиля будит Веру: «Вера,

Ведь раз я замужем, он, как француз,

Еще останется? Для адюльтера?»

5 ПРА

Я Пра из Прей. Вся жизнь моя есть пря.

Я, неусыпная, слежу за домом.

Оглушена немолкнущим содомом,

Кормлю стада голодного зверья.

Мечась весь день, и жаря, и варя,

Варюсь сама в котле, давно знакомом.

Я Марье раскроила череп ломом

И выгнала жильцов, живущих зря.

Варить борщи и ставить самовары —

Мне, тридцать лет носящей шаровары, —

И клясть кухарок? — Нет! Благодарю!

Когда же все пред Прою распростерты,

Откинув гриву, гордо я курю,

Стряхая пепл на рыжие ботфорты.

6 МИША

Я с чердака за домом наблюдаю:

Кто вышел, кто пришел, кто встал поздней.

И, с беспокойством думая о ней,

Я черных глаз, бледнея, избегаю.

Мы не встречаемся. И выйти к чаю

Не смею я. И, что всего странней,

Что радости прожитых рядом дней

Я черным знаком в сердце отмечаю.

Волнует чувства розовый капот,

Волнует думы сладко-лживый рот.

Не счесть ее давно-отцветших весен.

На мне полынь, как горький талисман.

Но мне в любви нескромный взгляд несносен,

И я от всех скрываю свой роман.

7 ТОБИК

Я фокстерьер по роду, но батар.

Я думаю, во мне есть кровь гасконца.

Я куплен был всего за пол-червонца,