Стихотворения - [25]
Шрифт
Интервал
А другие пронеслись давно.
И пропахнул сад корою липовою,
Талым днем и всем, что негою дано.
Вылез дед, на солнышко посетывая:
Не печет. — Иглится пыльный пруд.
Медуницы красно-фиолетовые
Не сегодня завтра в роще зацветут.
Мреет пар над ветхою завалиною —
Под окошком радужным избы:
Малевал с мечтою опечаленною:
Были ставни бы, как небо, голубы.
Стая весен пела над серебряною
Головою. И опять — весна…
Но за жизнью, былями одебрянною,
Смерть летит, как кобчик пестренький грозна.
<1911>
НА ДАЧЕ
День, как голубь, встрепенулся
Желтым, розовым и синим.
За окном плывет, плывет.
О, быть может, взором долгим
И любовным мы окинем
Стекла выпуклые вод?
Неулыбчиво и косо
Смотрит дева из террасы —
На поля скользящих шляп.
Глубью светятся аллеи.
Пляшет пруд голубоглазый.
Рой стрекоз уже ослаб.
Зной течет, как мед из сота.
Чуть вздыхает на балконе
Занавесок кисея.
Ободки шляп — кругло-узки.
Фаэтон промчали кони,
Пыль янтарную вия…
<1911>
ОСЕННЯЯ СКАЗКА
Сергею Городецкому
Бродила по лесу, срывая капли
Оранжево-янтарной костяники.
Синели руки — худенькие: зябли,
И их царапал-грыз терновник дикий.
Осенний день был холоден и строен.
И влажный мох был вязок, точно тина.
В попутный яр — меж дождевых промоин —
Приволоклась кисейка паутины.
Приволоклась и растянула сети:
Загорожу путь, — шепчет поползунья.
А под косматой елью, в полусвете,
Застряла, сгорбилась изба колдуньи.
Спал, размалеван киноварью жгучей,
На вершняке нахохлившийся петел.
И дверь-дупло, заткнутое онучей.
И тын — не в тын: и ветх и дрябло-светел.
И тень, змеей чуть-чуть голубоватой,
Оплыла, как ледок, на пни, на бревна
И по углам перекрестились схваты,
И кто-то поворочал их неровно.
Медвежий дух, тяжелый, сонно-теплый,
Возник, как дым, из узкого оконца.
И серое лицо — серее воблы —
Метнуло в щели два зрачка-червонца.
Раскрыла ротик девочка и стала:
Сосульки белые висят под крышей,
Хоть осень в роще теплится устало,—
А крыша, как сироп, как тесто — выше!
— И, то-то, заглянула в гости к бабке,—
Грозится крючковатый палец-коготь.
И рыжий кот вытягивает лапки:
Ему бы сливок в погребе потрогать.
Дрожит, дрожит испуганный ребенок
Под длинным зорким взглядом хищной птицы…
И подойти боится. Сипл и тонок
Протяжный клекот старой ястребицы:
— А много ль ягодок нашла-то, ягод?
Небось и на ладонь не уложила?
Вон в полнолунье листики полягут,
Тогда зальется ягодная сила.
Ну, ну, покаж… — И гнется коготь цепкий
В передник рваный девочки-тростинки…
Окутав фиолетовые щепки
Сосны погибшей, блещут паутинки.
Сияет серебристый долгий волос.
Не седина ль осенняя сверкает?
И сипл, и тонок злой старуший голос.
А день — колодец света — иссякает.
Ложится тень угрюмыми крылами —
Все зеленей, все шире — травянисто.
Наверно, за опушкой плещет пламя
И кровью в облачные бьет мониста.
Дохнуло холодком. И кот — где делся?
Течет сироп с громоздкой рыхлой крыши.
Строй елок — ворожей хвоёй распелся,
И завозились иглы, словно мыши.
Нет девочки… В избе — писк хволой птицы.
Соленый запах тянется в оконце.
И толстая слюда на нем искрится,
Как муть бельма, попавшего на солнце.
<1911>
ЗИМНЯЯ ТРОЙКА
Колокольчик звякнул бойко
Под дугой коренника,
Миг, и — взмыленная тройка
От села уж далека.
Ни усадьбы, ни строений —
Только: вехи да снега
Да от зимней сонной лени
Поседелые луга.
Выгибая круто шеи,
Пристяжные, как метель,
Колкой снежной пылью сея,
Рвут дорожную постель.
А дорога-то широка,
А дорога-то бела.
Солнце — слепнущее око —
Смотрит, будто из дупла:
Облака кругом слепились
Над пещеркой голубой.
И назад заторопились
Вехи пьяною толпой.
Закивали быстро вехи:
Выбег ветер — ихний враг.
И в беззвучном белом смехе
Поле прянуло в овраг.
Под горой — опять деревня,
С красной крышей домик твой;
А за ним и флигель древний
Потонул, нырнул в сувой.
— Вот и — дома. Вылезай-ка
Поживее из саней!
Ну, встречай гостей, хозяйка,
Костенеющих — родней!—
Снова кони, кучер, сани —
Оторвались от крыльца.
А в передней — плеск лобзаний,
Иней нежного лица.
<1911>
СМЕРТЬ
Река, змеясь по злым долинам,
В овраг вошла о край села;
Там церковь в золоте старинном
Тяжелый купол подняла.
Дорога в ветлах — так печальна,
Еще печальней синий взгляд
Осенних сумерек, прощально
Скользящих в парк, где пни горят.
Они пылающей листвою
Занесены и — как костры.
И светят зеленью живою
Лишь сосны, иглы чьи — остры.
А в доме, белом и безмолвном,
Над гробом свечи возжжены:
Благоуханный ладан волнам
Лиловым отдал лик жены.
Неугасимое страданье —
Острее колких игл, и в нем
Сквозит с краснеющею дланью
Фигура ангела с мечом…
Прозрачна синь грядущей ночи,
Всей — в шепоте и вздохах снов;
И неземных сосредоточий
Полна печаль немых венков…
Фамильный склеп закроет скоро
Парчу и розовый глазет,
И крупные цветы, и взора
Под бледным веком круглый след…
Но от морщин ли тонко-четких
Усопшей барыни иль так —
Плывет суровость. И решетки
Хрипят под шагом: сон иссяк.
Струятся свечи. Жмется дворня,
А тени пляшут по стенам —
Лохматей, шире и проворней,
Ох, будет, будет лихо нам!
Прядет дьячок сугубым ритмом
Из книги кожаной псалом,
И капли воска по молитвам
Горячим катятся стеклом.
Тяжел и низок церкви купол.
И Ангел пасть уже готов.
— Смотри: Он склепа герб нащупал!
И крупен снег чужих цветов.
<1911>
«Сегодня весь день на деревне…»
Сегодня весь день на деревне