Стихотворения - [29]

Боюсь теперь, боюсь потом,

Боюсь, она умрет.

На том держусь я за бортом

И обгоняю флот.

1978

Источник: Прислал читатель

ТОЧИЛЬЩИК НОЖЕЙ

Точильщик, огня грамотей,

Житейских наук академик,

Вселенский любимчик детей, —

На ветер, на ветер, без денег,

За так, за любовь раскрути

Точильного камня шарманку,

Не дай нам пропасть взаперти

И выверни дух наизнанку!

Прошаркай, наждак, по ножам —

Как шаркает призрак шотландца

К себе в кабинет, к стеллажам,

К архивам румянца и глянца:

Наглец, уходя сквозь чердак,

В развязной манере скелета

Он шаркает, словно наждак,

По лезвию этого света!

Кудрявый точильщик, сатир,

Раздуй искрометную джигу!

Истошно визжащий пунктир

В два счета изъявит интригу

И, окись привычки содрав,

Так выставит чувства истертость,

Что даже качатели прав

Почуют в коленках нетвердость.

Живее, корундовый диск!

Под купол! И в стороны — руки!

Смертельного номера риск —

Ничуть не смертельнее скуки!

Точильщик искусно свистит

Нездешнее, сладкое скерцо.

Как весело искра летит

В гранатовых сумерках сердца!

Тебе — на плечо поднимать

Точильню придется, двужильный,

А мне-горячо обнимать

Вертящийся камень точильный!

А мне — обнимать горячо:

Так свежи чернила из крови,

А свежесть так ценится в слове,

Что просят и просят — еще!

1975

Источник: Прислал читатель

«В этой деревне, на этой веранде…»

В этой деревне, на этой веранде,

В сумраке сада, в холодное лето

Под грохотанье железной дороги

Нами была эта песенка спета.

Ветер насвистывал, сосны трубили,

Дождь барабанил ее беспробудно.

Соль океана была в этой песне,

Пьяный матрос и летящее судно.

Падали звезды, скрипели ворота

Плакала свечка на глиняной плошке —

Пьяный матрос не хотел возвращаться

Ни по земной, ни по водной дорожке,

Только хотел он, чтоб судно летело,

Чтобы качалось, ходило кругами,

Чтобы нетвердая, зыбкая почва

Вечно плыла у него под ногами!

В этом — проклятое счастье матроса,

В этом — проклятое счастье поэта,

Неукротимое наше влеченье

Стать веществом нерастленного света,

Музыкой звезд, океанов и кленов,

Дебрей зеленых, песков раскаленных…

А под конец этой песенки вышли

Слезы из глаз и маяк из туманов.

1980

Источник: Прислал читатель

«Снег фонтанами бьет на углу…»

Снег фонтанами бьет на углу,

Наметая сугробы крутые.

В облаках, наметающих мглу,

Бьют фонтаны лучей золотые.

Тайный блеск и сверканье вокруг!

Веет в воздухе свежим уловом.

Если кто-нибудь явится вдруг,

Мглистым я задержу его словом.

Я такие снопы развяжу,

На такой положу его клевер,

Головою к такому чижу,

К звездам, так облучающим север,

Что к моим облакам головой,

Головой к моим таинствам алым,

Он поклянчит в ладье гробовой

Плыть со мной под одним покрывалом.

Я отвечу на это, смеясь,

Я убью этот замысел шуткой, —

Ведь любая застывшая связь

Отвратительна пошлостью жуткой!

Нет, скажу я, останься волной —

Друг на друга мы с пеньем нахлынем!

Будь со мною-и только со мной! —

Но сверкай одиночеством синим.

Да, сверканье — вот главное в нас!

Обнажая его неподдельность,

Блещет близости острый алмаз,

Углубляющий нашу отдельность.

Тайный блеск — это жизнь, это путь

(Это-голая суть, я согласна!), —

Потому и раздвоена грудь,

Что не все до конца мне тут ясно.

1978

Источник: Прислал читатель

ПРОВОДЫ ЛЕБЕДЕЙ

Поначалу раздалися трубы —

С неба, свыше. И я поняла,

Что по небу летят однолюбы,

До того, как лицо подняла.

Гуси-лебеди, вольному — воля,

Золотистые кольца в глазу.

Все вы сверху поете от боли,

От тоски по всему, что внизу.

Ваша дикость созвучна отваге,

А печаль — воедино с людской,

Словно шепот пера и бумаги,

Словно левая с правой рукой.

Из голодного, гордого детства,

Где строга и естественна речь,

Вы на крыльях несете младенца,

Чтобы с ним перед матерью лечь.

Так не могут ни ястреб, ни ворон

Кровь и кража у них вперехлест.

Так не могут убийцы и воры,

Могут лебеди — мраморный мост.

И навек возле век полукружья —

Тени птиц однолюбых на мне,

Два крыла у которых снаружи

И не менее крыл в глубине.

1964

Источник: Прислал читатель

ТАРТУ

Дома в треуголках гасили огни,

На ратуше пели куранты.

Из бара на улице Львиной Ступни

Вразвалку брели аспиранты.

Мне нравилась эта чужбина. У ней

Душа оказалась опрятна.

Любимый! Не знала, что тысячи дней

Отсюда не вырвусь обратно.

И дрогнула почва, и хлынула мгла,

И я полюбила другое,

Другого, других. Лучше б я умерла,

Чем это великое горе!

Но мне удалось, прижимая к себе,

Спасти в этот час виноватый

Последнее поприще — верность судьбе,

Невзгодами ярко богатой.

И если душа не отмыла обид

И реет в отдельном покое,

То кто же страдает, и любит, и длит

Мое пребыванье людское?

1966

Источник: Прислал читатель

«Та ведь боль еще и болью не была…»

Та ведь боль еще и болью не была,

Так… сквозь сердце пролетевшая стрела.

Та стрела еще стрелою не была,

Так… тупая, бесталанная игла.

Та игла еще иглою не была,

Так… мифический дежурный клюв орла.

Жаль, что я от этой боли умерла.

Ведь потом, когда воскресла, путь нашла,

Белый ветер мне шепнул из-за угла,

Снег, морозом раскаленный добела,

Волны сизого оконного стекла,

Корни темного дубового стола, —

Стали бить они во все колокола:

"Та ведь боль еще и болью не была,

Так… любовь ножом по горлу провела".

1977

Источник: Прислал читатель

«И мой сурок со мною, он со мной…»

И мой сурок со мною, он со мной,

Печальный рыцарь музыки и музы,