Стихотворения - [22]

Мы в каждом сне переплывали реки,

И все они напоминали Лету.

По этим рекам на плотах, паромах

Мы достигали берегов туманных,

Чтоб навестить товарищей, знакомых,

Поэтов, серебрящихся в нирванах, —

Они вдали держались волей твердой,

Поскольку есть такое суеверье,

Что коль во сне тебя коснется мертвый, —

Кончай дела, твой ворон чистит перья.

С утра, надравшись кофе до отвала,

Мы все держали ушки на макушке,

И Муза нам прозренья диктовала:

Нужны ей гениальные старушки!

Мы текст перевирали понаслышке:

Трава? Дрова? Весна? Весла? Неважно!

Но в ритме нашей старческой одышки

Гармошка правды пела так отважно!

И все же я простить себе не в силах,

Что в пору слуха ясного и зренья,

Когда стихотворила хоть на вилах,

Я не сложила впрок стихотворенья.

Какой запрет, какие предрассудки,

Мне в старчество мешали воплотиться

И ветхий возраст свой сыграть на дудке

До черных дней, где трудно отшутиться?

Как я могла не думать о грядущем

И растранжирить силу так беспечно?

Теперь пылаю взором завидущим

На дев, и прочих, чье здоровье безупречно.

Ах, было бы мне — лет не сто, а сорок!

Я написала бы о старчестве заране:

Открыв сто тысяч самых темных створок,

Я выудила бы предвоспоминанье.

Я б испылала дважды свежесть мига,

Вперед судьбе заядло забегая!

И может быть… волнующая книга!

И может быть… судьба совсем другая!

Источник: Библиотека Мошкова

ДУША ОТРАЖЕНИЙ

Если работать в осеннюю ночь до утра,

Странные вещи случаются, странные вещи.

Вдруг в тишине завывают по-волчьи ветра,

Или кулак по стеклу колошматит зловеще.

Не говорите, что это никто и нигде!

Вас я не хуже толкую явленья природы.

Есть небывалая чуткость в полночном труде —

Так отраженье рождают бегущие воды.

Зеркало нас переводит на мертвый язык,

Точность его простирается только на тело.

И в переводе зеркальном читается вмиг

То, что от глади отпрянув, душа отлетела.

Дело другое — когда сумашедший ручей

Или река, на порогах встающая дыбом,

Запечатлят мимолетом лохмотья грачей,

Старую грушу и всякую душу на выбор.

Зыбью и рябью принежив дыханную суть,

В путь прихватив ее образ, а также идею,

Всю эту живность они в своих ритмах пасут,

Не подражая природе, а будучи ею.

Чуткие знают об этой особой среде,

Сердце сжимающей, бьющей на совесть все хлеще.

Не говорите, что это никто и нигде!

Странные вещи случаются, странные вещи.

Источник: Библиотека Мошкова

ЗАМОК ИФ

Не всегда я грущу о хорошем.

Я способна грустить о плохом…

Эти волны полощутся клешем

На ветру, на отшибе глухом.

Я зарыла твой образ во мраке

В позапрошлую тысячу лет —

Как на опий, таящийся в маке, —

Наложила запрет.

Свет погашен и глухо в отсеке

Моей памяти, где не прощу,

Что о миге, забытом навеки,

Вопреки своей воле грущу.

Черный грифель возьму-ка я в руки

И замкну тебя в этих стихах,

В этой крепости, в башне разлуки,

Где зеленые стены во мхах.

Море дико. И остров заброшен.

Тонет крепость в забвенье глухом…

Только колокол звонким качается клешем,

Не давая забыть, как о чем-то хорошем,

Потаенную грусть о плохом.

Источник: Библиотека Мошкова

ИЗ ДНЕВНИКА

Как хорошо нам было в Ленинграде,

Где провели мы три промозглых дня,

Не ради славы и не денег ради

Стихи читая, струнами звеня!

Как братство, мы вошли в полночный поезд,

Отряхивая липкую метель,

И вдруг на близость соблазнились, то есть

По рюмке выпить сели на постель.

Нас было пять плюс пять — на двух скамейках.

И десять судеб занавесив мглой,

Пьянели мы, как тюрки в тюбетейках,

Над чайною пьянеют пиалой.

Так плавен — только путь семян еловых

На парусах, прозрачных как слюда

Пока их почвы жадные не словят

И не зароют врозь — кого куда.

Но кто читает мысли, тот услышал,

Как в измеренье пятом и шестом

Гораздо чище, благородней, выше

Мы были преданы друг другу, чем потом.

А поезд прибыл. Утро. Восемь тридцать.

Носильщик тачку катит по ногам.

Пора встряхнуться и приободриться,

Ведь мы к родным вернулись берегам!

И, слава богу, самый знаменитый,

Пред тем как повернуться к нам спиной,

Простился с нами, как король со свитой,

Сутулясь в этой роли костяной.

Источник: Библиотека Мошкова

ТВОРЧЕСКИМ ВЗГЛЯДОМ

Кудрявая, иди сюда скорей,

Мой ум в метафорах померк, в метаморфозах!

Ты выспишься на глупости моей,

Как нынче говорят герои в прозах,

Извилины мои распрямлены,

Как пряди мокрые! Струится снег ли, звук ли?

Зато на все четыре стороны

Твой ум кудрявый вьется, словно букли.

Щипцами, раскаленными в огне,

Он так завит, с таким отменным лоском,

Что ураган на горной крутизне —

Не ураган, а плоское на плоском!

Но умственные кудри не сильны

По части вещих снов и дивных музык:

Я буду видеть творческие сны,

А ты не будешь — кругозор твой узок.

Вся тайна в том, что глупость каждый раз

Над разумом кудрявым торжествует,

Как только я открою третий глаз

На то, что для тебя не существует.

Я так его открою широко,

Свой третий глаз, лучистую лампаду,

Что распахнется дальний свет легко,

Давая силу творческому взгляду.

Я буду видеть лепестками губ,

Всей кожей, кровью, плотью долговязой.

Для этой цели ум кудрявый груб

И не чета Поэзии трехглазой.

Источник: Библиотека Мошкова

СОЛО НА ТРУБЕ

Узел молний свивается туго,

Раскаляется трубная медь,

Чтобы ангельский голос оттуда

Нас оплакать хотел и воспеть.

Это наше священное право —

Остро, вечно нуждаться в любви,