Стихотворения - [39]

Где трубачи? Они спешить должны

На рынок новогрудский о полночи

И там на все четыре стороны

Трубить без передышки, что есть мочи,

И труб да не опустят трубачи,

Пока всех рыцарей не перебудят.

Пускай наточат копья и мечи!

Пусть каждый рыцарь в бронь закован будет!

Взять корму для людей и лошадей,

А женам снедь готовить для мужей,

Чтобы с утра до вечера хватило!

Пасутся кони – в город привести,

Седлать их и готовиться к пути.

Когда, блеснув над Мендога могилой,

За Щорсами зажжется факел дня,

Пускай, подняв мой стяг ширококрылый,

На Лидском тракте войско ждет меня!»

И князь умолк. Советника седого

Смутил обычный боевой приказ;

Зачем он был в полночный отдан час

И почему взор князя так сурово

Сверкал, когда за словом резким слово

Вперегонки бежало, как в бреду?

Казалось – высказана половина,

В груди другая смята, словно глииа,

Со смыслом речи голос не в ладу,

Все предвещает бурю и беду.

Желал Литавор, чтоб с его приказом

Советник удалился, все же тот

Как будто бы еще чего-то ждет.

Увиденное искушенным глазом

С услышанным сопоставляет разум

И легких слов тяжелый чует гнет.

Что предпринять? Он знает: уговорам

Не часто князь внимает молодой,

Пустым не любит предаваться спорам,

В душе скрывает замысел любой;

Встает преграда – все ему едино,

Он только разгорается сильней…

Но Рымвид – и советчик господина,

И рыцарь, верный родине своей,

Погряз бы в несмываемом позоре,

Когда б народа не сберег от бед.

Сказать? Молчать? Колеблется… Но вскоре

Он сообщает князю свой совет:

«Куда мой государь ни устремится,

Нам хватит и людей и лошадей.

Едва укажет путь твоя десница,

Все ринутся за славою твоей,

Да и меня помчит мой конь горячий…

Но относись, мой государь, иначе

К толпе простой – орудью рук твоих

И тем мужам, что большего достойны.

От всех таясь, и твой отец покойный

Прял часто нить деяний боевых;

Но, прежде чем мечи сзывать на дело,

Звал на совет мудрейших старый князь,

Где слово мог и я промолвить смело,

Своим свободным мнением делясь.

Прости, когда сейчас, в ночное время,

Устам замолкнуть сердце не велит.

Я долго жил. Мне на седое темя

Времен и дел легло большое бремя.

Но вот теперь приемлет новый вид,

И сердце постаревшее томит…

Коль впрямь идешь на Лидские владенья,

Тебе принадлежащие, в поход,

Такой поход, подобный нападенью,

Всех подданных от князя оттолкнет.

Смутится старый подданный, а новый

Изведает лишенья и оковы.

Весть, как зерно, на землю упадет,

Молва ее взлелеет и умножит,

Потом родится ядовитый плод,

Отравит мир и славу изничтожит,

И скажут: алчность жадная твоя

Тебя в чужие завлекла края.

Не так пути прокладывали к славе

Князья Литвы в былые времена:

Закон и мир несли своей державе,

И тех князей мы помним имена.

Верна дорога старая. Коль скоро

Пойдешь по ней, то я – твоя опора.

Я рыцарям благую весть подам

И тем, что близко в городе остались,

И что по сельским разбрелись грядам,

Чтобы немедля в замок собирались.

Твоя родня и знатные мужи,

Великолепья и охраны ради,

Со свитой будут у тебя в отряде;

А мы хоть завтра, только прикажи,

Иль послезавтра, при любой погоде,

Пойдем вперед с прислугой и жрецом,

Потребное для пиршеств припасем

И заготовим, как велит обычай,

Побольше меду и побольше дичи.

Не только что простой народ, а знать

От лакомства – и та не отвернется

И служит преданно, коль доведется

Руки господской щедрость увидать.

Таков обычай на Литве и Жмуди,

Как старые рассказывают люди».

Стал у окна и молвил погодя:

«Уж как бы ветер не нагнал дождя!

Вон чей-то конь у башни. Дремлет стоя.

Там рыцарь, на седло облокотясь.

А там коней прогуливают двое…

Я узнаю послов немецких, князь!

Впустить послов? Иль ждут пускай, доколе

Ты княжеской не сообщишь им воли?»

Спросив, окошко затворил на крюк,

На господина поглядел украдкой;

Он о тевтонах речь завел не вдруг;

Приезд послов был для него загадкой.

Князь торопливо говорит в ответ:

«Когда в чужом нуждаюсь я совете,

Себе не веря, для меня на свете

Один советчик – ты, другого нет.

Ты истинно доверия достоин,

В совете – старец, в поле – юный воин.

Я не люблю, чтоб видел чуждый глаз

То, что в тиши взрастил я одиноко.

Мысль, что во мраке сердца родилась,

Нельзя на солнце выставлять до срока.

Пусть, воплотясь, она, как вешний гром,

Убьет сначала, а сверкнет – потом!

Спроси: когда? Спроси: куда? Не скрою:

Сегодня-завтра – через Жмудь, на Русь!»

«Не может быть!» – «Так быть должно, клянусь!

Я сердце открываю пред тобою.

Я потому велел седлать коней

И выйти с войском Витовту навстречу,

Что ищет он погибели моей,

Готовит мне губительную сечу.

Меня он хочет в Лиду заманить,

Чтоб заточить в темницу иль убить!

Но предложили мне союз тевтоны,

Они отряд мне посылают конный,

А я магистру Ордена за труд

Пообещал добычи нашей долю.

Ты видишь сам – послы у замка ждут:

Спешит магистр мою исполнить волю.

Еще Седьмые Звезды не зайдут,

Мы выступим, и в общий строй с Литвою

Три тысячи тевтонов на конях

Войдут, а с ними кнехтов пеших вдвое.

Когда я у магистра был в гостях,

Я сам назвал количество такое.

Бронь боевая тяжко облегла

Их мощные, огромные тела,

Копейщики, что скалы, рядом с нами.

А уж когда начнут рубить мечами…

А каждый кнехт – с железною змеей!

Накормит он змею свинцом и сажей,

И пасть ее направит к силе вражьей,

И хвост уколет искрой огневой,