Стихотворения - [37]

Премудростью своей и волею своей.

Не знаешь своего начала? Так и племя

Людское своего не помнит появленья.

Чем занят ты? В себя извечно погружен.

И род людской – в своих делах погряз и он.

Для мудрости своей ты сам непознаваем,

И мы о нас самих в незнанье пребываем.

Не знаешь ты конца – и мы не можем знать,

Умеем, как и ты, делить, соединять.

Ты – разный, ну и мы умами несводимы,

Един? Ну что ж, и мы – сердцами мы едины.

Ты мощен в небесах, мы звезды числим там;

Всевластен на морях – мы бродим по морям.

Ты, что сияешь без восхода и захода,

Чем отличён, скажи, ты от людского рода?

Воюешь на земле и в небе с сатаной?

Воюем мы в себе и боремся с собой.

Однажды ипостась ты принял человека,

На миг – или таким ты пребывал от века?

[1835–1836]

РАСКАЯНИЕ ПРОМОТАВШЕГОСЯ

О, сколько вас, приятелей, подруг,

В очах, подобно звездам, промелькнуло.

К моим рукам тянулось столько рук!

Ни разу сердце к сердцу не прильнуло.

Проматывал я сердце, как казну

Младой транжир. Но должники, не каясь,

Сбежали. Можно ль ставить мне в вину,

Что стал приметлив, что остерегаюсь

Довериться сомнительным рукам?

Прощайте вы, прелестницы, прощайте,

Знакомцы юности – прощаю вам!

А крохи, уцелевшие на счастье,

До времени я прячу, юный мот.

Уже о старческом забочусь хлебе…

Нашел того, который часа ждет,

Чтоб отплатить с лихвою… Он на небе!

[1835–1836]

* * *

Прясть любовь, как шелкопряд нить внутри себя снует,

Источать из сердца, как льется из земли ручей,

Развернуть, как златобой, что из зернышка кует

Золотой листок; впитать в глубину души своей,

Словно ливни пьет земля; реять с ней среди высот,

Словно ветер; и раздать, как пшеница раздает»

Семена; и, словно мать, – пестовать среди людей.

И сравнится мощь твоя с полнотою сил природных,

А потом, как мощь стихий, разрастется мощь твоя,

А потом сравнится мощь с мощью соков живородных,

После – с силою людской, с мощью ангелов господних,

И сравняешься в конце со владыкой бытия.

1839, Лозанна

* * *

Над водным простором широким

Построились скалы рядами,

И их отраженья глубоко

В заливе кристальном застыли…

Над водным простором широким

Промчалися тучи грядами,

И их отраженья глубоко.

Как призраки дымные, плыли…

Над водным простором широким

Огонь в облаках пробегает,

Дрожит в отраженье глубоком

И, тихо блеснув, угасает…

Опять над заливом день знойный,

И воды, как прежде, спокойны.

В душе моей так же печально,

И глубь ее так же кристальна…

И так же я скал избегаю,

И так же огни отражаю…

Тем скалам – остаться здесь вечно,

Тем тучам – лить дождь бесконечно…

И молньям на миг разгораться…

Ладье моей – вечно скитаться.

Лозанна [1839–1840]

* * *

Когда мой труп садится перед вами,

В лицо глядит и тешится словами,

Душа не здесь, она давно с ним розно

О, далека в тот миг она и слёзна!

Есть и у мысли край ее родимый

То дивный край, и для меня он отчий,

У сердца моего там побратимы

И та родня ему дороже прочей.

Туда в разгар забот или забавы

Вдруг ухожу. Там запах медуницы,

Там на лугу, где по колено травы,

Со мной играют бабочки и птицы.

И светлая сбегает по ступеням,

Пересекает жито молодое,

И тонет в нем, и, выплывая с пеньем,

Встает на взгорье утренней звездою.

[1839–1840]

* * *

Полились мои слезы, лучистые, чистые,

На далекое детство, безгрешное, вешнее,

И на юность мою, неповторную, вздорную,

И на век возмужания – время страдания:

Полились мои слезы, лучистые, чистые…

[1839–1840]

УПРЯМАЯ ЖЕНА

Самоубийствами весьма богат наш век,

И если только человек

На берег выйдет погулять,

Встревожен чем-то – по всему видать,

И если плохо он одет, обут,

Речная стража тут как тут!

Решает, что пришел несчастный утопиться,

И, от души сочувствуя ему,

Спасает – и ведет в тюрьму.

Однажды человек над Сеною бежал

Против течения. Его жандарм поймал,

Спросив с официальным удивленьем,

Чем объяснить такое поведенье.

«Несчастье! – тот кричит, – спасите человека!

Моя законная жена

Упала в реку!»

На что жандарм ему ответствует резонно:

«Не знаешь, видно, ты гидравлики закона:

Утопленника вниз всегда несет теченье!

Против теченья ты несешься почему ж,

Когда бежать в обратном должен направленье?»

«Моей не знаешь ты жены! – воскликнул муж.

Не жизнь у нас была, а вечный спор!

Всегда все делала она наперекор,

И у меня теперь такое убежденье,

Что даже мертвая она плывет против теченья!»

1840

БРИТО – СТРИЖЕНО!

Кто немного нездоров,

Приглашает докторов,

Кто ж серьезней захворает,

Тот знахарок приглашает,

А у них своя аптека

Вмиг излечат человека,

Ревматизм, чахотку, рожу

Иль желудка несваренье.

Глухота и глупость тоже

Поддаются излеченью,

Лишь упрямство, как ни бились,

Излечить не научились.

Жил под Згежем некий Мазур,

У него пропала сука

Сторож дома и лабаза.

Без нее в хозяйстве – мука.

Ищут, ищут, ищут всюду,

Но она – как знать причину?..

Вдруг сама вернулась… Чудо!

Выбрита наполовину!

«Негодяи! – вскрикнул Мазур,

Чтоб ее узнать не сразу,

Выкинули, черти, штуку

И побрили нашу суку!»

«Нет, она острижена,

Говорит ему жена,

Псов стригут, а эта брита?..»

Мазур смотрит ядовито:

«Ты – с лицом ладони глаже,

Бородатых обучаешь!

Бредни! Стыдно слушать даже!

А наш пан – как ты считаешь,

Как по-твоему? – старик

Лысину свою постриг?»

«А усат наш эконом,

Скажем прямо, словно сом,

Мне, пожалуйста, скажи ты:

Что же – стрижен или брит он?»